8 октября 2018 года, Сергей Решетников

Последние дни во мне просыпаются старые детские психозы и паранойи. Многим, в том числе и моим родным, известно, что я патологический чистюля с «психозом чистых рук и жопы». Диагноз давно поставлен. Ищем причину психоза. А причина – из детства. Первая квартира, в которой я себя помню с трех-четырех лет, располагалась на четвертом этаже советского панельного дома и была четырехкомнатной. Три комнаты были маленькими, зал - проходным. А отдельный от ванной туалет – супер маленьким. Что въелось в мою память из того непростого периода конца 70-х, начала 80-х? Грязный вонючий туалет. В семье было три особи мужского пола, две женщины, собака и черепаха. Я, старший брат, папа, мама, бабушка, болонка Динка и безымянная черепаха. Никто из пятерых человек сиденье унитаза никогда не поднимал. И оно всегда было в моче, а то и в кале. При всей маминой кажущейся чистоплотности и хозяйственности туалетом она почему-то занималась крайне редко. Реже одного раза в месяц. Поэтому из него всегда воняло мочой и говном. В моем детстве грязный туалет был нормой. Чтобы как-то посрать не сев в мочу я забирался с ногами на деревянный стульчак и быстро срал. Потом на десять раз вытирал жопу резаной газетой (это ужасно! а сейчас смешно). В дальнейшем меня – психотика – никто не учил, я сам по себе воспитался в параноидального чистюлю. Я сам по себе выродился в патологического психа, который моется два раза в день, моет руки с мылом двадцать раз в день и только в крайних случаях здоровается за руку.

Ко мне неделю назад приехала мама. Приехала меня поддержать. У меня проходит важная сделка. Я люблю свою маму. Она – мой лучший друг. Она добрая, и всегда придет на помощь. Она вкусно готовит, убирается в квартире, только не касается туалета, говорит: «Ты же любишь в туалете убираться». Про себя я думаю: «Да не люблю я убираться в туалете. Я просто люблю, когда в сортире стерильно». Правда также заключается в том, что в моем туалете не пахнет туалетом. Всё бы хорошо, но мама неосознанно, видимо, принесла в мой туалет антисанитарию. Да, да, об этом нехорошо говорить… Боже мой, сидя в кухне я слышу, как она спускает воду и прыгает с унитаза к умывальнику, не успев полностью опростать мочевой пузырь, не дождавшись, не подтеревшись. В итоге после каждого ее похода в туалет сидение унитаза и пол забрызганы мочой. Поначалу я думал что это случайность. Ну с кем не бывает? Через несколько дней я понял, что это традиционная небрежность и пренебрежение элементарной гигиеной. Я уже несколько дней схожу с ума, хожу и дуюсь. Я не знаю как ей об этом сказать. Я не могу воспитывать маму, женщину в годах. Но меня эти капли и брызги безумно раздражают. Что делать? Положить салфетки в туалет? Не знаю. Все мои детские психозы вдруг вылезли наружу. Сегодня с утра в уборной я отдраил унитаз, душевую кабину, раковину, пол из лиственницы. Я делаю это через день. Потому что я стал брезговать выходить из душевой босыми ногами. Ведь всюду у нас набрызгана моча. Несколько дней я как параноик ходил с салфеткой и вытирал за мамой сидение на унитазе. Но я устал. Мой психоз живет у меня внутри. И я не даю ему выхода. Слава Богу, что это ненадолго. И моя заботливая мама скоро уедет. Уедет сразу же после переезда в Москву. Нужно признаться, обо всем этом безумно сложно писать. Стыд ли, запреты ли… Неловко. Нехорошо.

Мама сегодня делает беляши. Жареные, вредные, но безумно вкусные беляши. Завтра она на два дня поедет в Москву к своей внучке, моей племяннице. Я подумал, что там – в сортире племянницы – тоже будут капли мочи. Но я не знаю и не хочу знать насколько зациклена на порядке и гигиене моя племянница. Мне пофигу. Это их отношения.

Прогулялся с утра до моря, развеял свой психоз, наткнулся на билборд: «Комсомолу 100 лет». Каленым железом выжжен комсомол в генетических полях советских (российских) наций. Я не был комсомольцем. В конце 80-х комсомольское движение застопорилось и почти загнулось. И я отказался вступать. Уже было можно отказаться. Горбачев дал нам эту возможность. Глоток свободы и стакан воли позволили мне стать таким безумцем, каким я стал. Я до сих пор не отошел с похмелья. Но, однако, я ни за что не променяю этот глоток свободы и этот стакан воли на благополучие неволи, на тишину тоталитаризма. Меня можно только уничтожить, меня уже не перевоспитать в рамках воровского государственного капитализма. Я всегда буду знать ему цену. И всегда буду готов пойти против него. До тех пор пока не умру. Собственно у нынешней власти поставлена задача уничтожить поколения людей, которые помнят лишнее. Убить людей, которые наблюдали процессы обогащения власть имущих. Которые знают, как взлетали к своим миллиардам наши комсомольцы с бандитскими мордами. Память стереть сложнее, чем переписать историю. А от детского психоза избавится практически невозможно. В тридцать лет я надеялся, что к сорока годам всё пройдет. А ситуация после сорока только усугубилась. Мы – это то, что сформировалось в детстве. Мое детство - это 80-е.

Сергей Решетников