Сергей Решетников, писатель, сценарист, драматург. Тот самый Решетников

Роман Двойник. Глава 21 Зона

Двойник, двадцать первая глава

Ранее по ссылке 20 глава романа Двойник Любовный треугольник

21. Зона
Вот. Мне дали год за откусанный нос и за избиение рыжего парня, который оказался неким Догоновым Валентином Валерьевичем помощником депутата Государственной Думы Российской Федерации. Не хухры-мухры. Большая шишка по нынешним временам передела собственности. О форели на озере Эри, о Канаде, о Наде мне пришлось на год забыть.
На зоне перво-наперво я получал пизды. Но это всё мелочи. Неволя она и в Африке неволя. Я чувак терпеливый. Через полгода меня перевели на другую зону.
Здесь я случайно угодил вору в законе тем, что не испугался двух фраеров, откусив одному из них ухо. Этого безухого звали Лис. Парадоксально, но он тоже, как и помощник депутата был рыжим. Мне не везло на рыжих. Они портили всю мою сраную жизнь. И я их за это кусал. Они меня в ответ ненавидели и хотели убить. Однако, вору законнику по имени Чистый я приглянулся, и он приблизил меня к себе. Одни говорили, что я похож на его двоюродного брата, погибшего в Афганистане, вторые предполагали, что я, типа, что-то ему напел или даже влез без мыла в жопу. Слухи ходили разные. Меня это не волновало. Я забивал на это. Главная задача на зоне – не прослыть оторвистом и не служить архаровцам в погонах. И еще важно беречь жопу. Здесь и не таких опускали. Поэтому важно держаться.
Чистый временами звал меня к себе и позволял с ним говорить, обсуждать какие-то «животрепещущие темы про уток». Я, признаюсь честно, не очень любил и не умел «обсуждать животрепещущие темы про уток». Поэтому, как правило, молчал, слушал, чем еще больше угождал Чистому, который был большим мастером «обсуждать животрепещущие темы про уток». Про уток он знал всё. Так мне тогда показалось. Я то уж точно не знал и тысячной доли того, что говорил Чистый. Я слушал, и мы обсуждали.
- Гагары, гоголейи, крохали, нырки, соксуны… все они птицы хорошие… домашние или дикие… Понимаешь меня, Шмель?
Я кивал головой в ответ. А как не понять – всё ясно. Соксуны – они птицы хорошие. С этим я не спорю. С этим я абсолютно согласен.
Чистый, пройдя из угла в угол, продолжал:
- Например, в Литве утка – это любимое праздничное блюдо. Ты слышал об этом, Шмель?
- Нет, но мне любопытно.
- Утку готовят ни где не будь, а в утятнице.
Я кивал головой, мол, очень интересно.
Чистый остановился, задумался, взмахнул руками и с нескрываемым восхищением сказал:
- Непослушным уткам рубят головы! Связывают ноги, закладывают крылья одно за другое, кладут на пенёк и… всё. Понимаешь меня, сынок?
Когда звучало слово «сынок» я сразу понимал, что Чистый говорит, что-то очень важное. Слово «сынок» за год я слышал раз семь или восемь. Точно не помню.
- Понимаю, - коротко ответил я.
- И еще, - добавил Чистый, - Никогда не ешь живых поросят.
# # #
Спустя год Чистый настолько проникся, что пообещал мне после выхода на волю всестороннюю поддержку. В обмен на это я после того, как он освободится, должен буду время от времени приезжать к нему и «обсуждать с ним животрепещущие темы про уток». Я без промедления согласился.
Чистый сказал так:
- Когда я вернусь, найди меня. Посмотрим друг другу в глаза, Шмель. И помни о самом главном.
На зоне говорят – это как благословение Господне. В ответ я кивнул головой. Чистый, насколько я могу знать, при благоприятном стечении обстоятельств выйдет на волю через семь лет. Семь лет! Ох и долго же это!
Чистый несколько минут молчал, докуривая сигарету. Сколько силы и величия было в его молчании. Он бы запросто мог стать президентом Российской Федерации. Когда он молчал, на него можно было смотреть и получать информацию. Чистый – человек высокого духа, стоик, один из двенадцати апостолов. Звали его Симон. Человек, за которым не раздумывая пойдешь в атаку, человек во взгляде которого читалось величие Богочеловека. Чистый – Зевс – «Пуп земли», а я всего лишь – маленький Геракл.
Неожиданно он прерывает молчание:
- Утка справится с человеком...
После чего мы молчали еще две минуты.
Он добавил:
- Остерегайся неудачников, а если сам таковым стал, не свинячь, уйди в тень, подумай и подожди, что скажет вор.
Меня подбивало задать вопрос, сколько ждать, но я сомневался и не стал спрашивать. Чистый всё просекал на раз. Он смотрел на меня, улыбался и многозначительно кивал головой.
Через полгода я вышел на волю. Но перед этим случилось самое непонятное за время моей отсидки. Чистый не простился со мной, а лишь издалека показал мне «fuck». Я не понимал, как на это реагировать, лишь улыбнулся, как идиот. Зачем я улыбнулся, ведь Чистый был серьезен. И что означал его жест? Что он имел в виду? А-а-а… идёт оно всё на хуй! Я на воле. Я откинулся! Баста!

Далее по ссылке 22 глава романа Двойник Выход

  • 08.11.2016
Возврат к списку