Сергей Решетников, писатель, сценарист, драматург. Тот самый Решетников

Сергей Решетников, Дружба – это…

Дружба – это…

Дружба – это, когда человек сочувствует твоему горю и радуется твоим успехам.

Дружба – это, когда вам практически нечего друг от друга скрывать.

Дружба – это, когда ты проездом в Кемерове, завтра у тебя самолет в Москву, твой друг купил тебе билет заблаговременно, взял на себя все твои житейские проблемы на сегодня – до завтра. Привез тебя к себе домой, где его жена Света накормила тебя обедом. Свозил тебя на телевидение, где тебе перегнали на DVD твои старые VHS-ные архивы, твои юношеские телевизионные фильмы, постановочные программы, телеспектакли, которые ты делал в конце 90-х. Познакомил тебя с хорошенькой ведущей информационных программ Лерой, маленькой еврейкой, о которой хочется думать, которую хочется. Дал тебе ее телефон, потом сам позвонил ей и сказал: «Мой друг заинтересовался тобой… Я дал ему твой телефон» Лера закричала ему в трубку: «Ура!» Уже было поздно, я не стал звонить. Завтра самолет, нужно выспаться.
Друг повез меня домой. Там нас ждал горячий ужин. Потом разговоры до двух часов ночи. В итоге мы вспоминаем, что завтра в 9.30 самолет и ложимся спать. Света постелила мне в комнате для гостей. Я выключил свет и лег.
Дружба – это, когда всё вот так, по-настоящему, не по-детски.
В Кемерове у меня есть настоящий друг, которых мало – Володя Козин. Мы стараемся не говорить о дружбе. Я думаю о ней. Часто. Анализирую.
С утра Володя увез меня в аэропорт. Попрощались. Я прошел регистрацию. Через десять минут он мне звонит: «Твой самолет задерживается» «Откуда знаешь?» «По своим каналам узнал. Мне сказали – до половины двенадцатого. Спроси там…» Я сказал: «Перезвоню, Володь…» и пошел к администратору. Там мне подтвердили, что взлет задерживается, мол, в Москве ураган, штормовое предупреждение, и если служба безопасности меня выпустит, то я могу до половины одиннадцатого уехать в город. На часах было 9 часов. Полтора часа в запасе. Всё, что не делается – к лучшему. Я подошел к охранникам, спросил: «Могу ли я выйти?» Они попросили взглянуть на билет, потом выпустили меня. Мы с Вовкой созвонились, он сказал, что едет. Я ждал его, шлялся по пустой площади перед зданием аэропорта. Шлялся полчаса. Долго. Вовка приехал и сказал, что его за превышение скорости остановили ГАИ-шники. «Я, говорю, корреспондент ОРТ, коорпункта. Вот корочки. Говорю, меня там – в аэропорту ждет помощник депутата Государственной Думы, ему срочно нужно в город, забрать документы и отправить в Москву. Прикинь?» Вовку отпустили с миром. Я смеялся. У нас был еще час. Этого вполне достаточно.

Потом мы поехали в Университет культуры и искусств, где мы с Вовкой учились на режиссеров. Заехали в общагу, в которой я прожил 7 лет. Я почему-то думал, что у меня в душе что-то защемит, слезы к глазам подкатятся, что я растрогаюсь. Но ни фига подобного. Я стоял перед этой конченой общагой, и сушенный карась ностальгии внутри даже не дернул хвостом. Мы зашли. Ничего не изменилось. Но тут мне стало понятно, что я ни сколько не скучал по этому месту. Мне, наоборот, стало как-то не по себе. Общага – это темная полоса в моей жизни. Общага, куда комендант заселяла не самых благородных кавказцев, которые дискредитировали нехорошими поступками свои нации, которые платили за проживание толи лично ей, толи проректору и держали в напряжении всех студентов. Общага, где я поймал мандовошек, а потом лечился. Общага, где мне не раз били морду: сначала охранник-вахтер, два метра ростом (за глаза его звали «Длинный»), за то, что я пытался среди ночи выйти за спиртом «Ройял» (помните такой?) из общаги, которая закрывалась на замок в одиннадцать. «Длинный» сломал мне нос и поставил большой яркий синяк. Другой раз мне начистил рыло Терновой. Я как-то совершенно случайно пьяный попал к его жене Олесе на день рождения. Я мало, что помню после этой попойки. Помню, лишь, что глубоко и нежно целую именинницу Олесю, а никого в комнате нет. Мы с ней возбужденные, и вдруг туда входит ее муж, Терновой. После этого мордобоя я попал в больницу снова с переломаным носом, сотрясением мозга. Ко мне приходил мент просил написать заявление. Я не стал. Терновой потом привозил деньги. Я взял. Деньги всегда нужны. Надо мной смеялась вся общага, весь институт. Что характерно, я никогда не проявлял внимания к Олесе. Она, конечно, симпатичная девчонка, можно сказать – красивая, но у нее кривые ноги. Еще важно, смешно и общеизвестно в общаговских и институтских кругах, что любовником Олеси был ни кто иной, как мой друг, сокурсник – Мишка. То есть все знали, что Олеся ходит налево, в том числе и с Мишкой. А по пьяной морде получил я, бля. Зачем я попал к ней на именины? Я ведь и без этого был ужасно пьян.

В общем, общага светлых воспоминаний не вызывала. Только что с женой тут познакомились и жили вместе четыре года. Но родной тогда была только комната на втором этаже – толи 212, толи 225. Не помню.

Мы прошли с Вовкой к коменданту – Любови Николаевне (имя ее, безусловно, забыл, и спросил на вахте). Зашли к ней. Она неулыбчивая, мешки под глазами. Старая, измученная анальгином и страхом за будущее, потому что годы напролет мечтает о своей квартире, а живет второй десяток лет в общежитии вместе со студентами и неблагородными кавказцами. Мы с Вовкой ей широко улыбаемся. Кому? Зачем? «Узнали?» - спросил я. «Да» - ответила она и опустила глаза в папку, куда минуту назад карандашом что-то записывала. Она изволила узнать, как и где я живу. Я соврал, что в Новосибирске. Она строго спросила, плачу ли я алименты своей первой жене, с которой она, Любовь Николаевна была на короткой ноге. Я соврал: «Конечно, плачу. А как же…» Первая жена, звали ее Ольга, была у нее старостой этажа, посещала общаговские совещания, за что ей досталась комната в отличном состоянии. С первой женой после свадьбы я прожил семь дней. Семь дней, которые потрясли мою психику, мое здоровье. Все семь дней я пил беспробудно, бил посуду, пытался порезать себе вены. Оля меня, однозначно, «прикормила», нашептала и заговорила. Я ее ненавидел, но меня к ней тянуло. Друзья мне говорили: «Дурак! Что ты делаешь!?» Но меня туда тянуло. Все девушки института смеялись надо мной, показывали на меня и на Ольгу пальцами. А меня туда тянуло. Потом я выпал из окна шестого этажа, и у меня всё прошло. Через боль и страдания я преодолел все ее заговоры и нашептывания.

Я не стал долго говорить с комендантом. Мне было неприятно с ней говорить. Еще она напоследок добавила, как будто, бля, родная мать моя: «Не дури больше!» Мы вышли, и я стал возмущаться: «Вовка, вот, блядь, чума! Какое она имеет право говорить мне – не дури. Как будто мать родная, как будто воспитала меня, блядь!» А сам думаю: «Всё-таки сидит во мне что-то рабское. Потому что я не могу ей сказать это в лицо. Потому что в общаге раньше ее, если не боялись, то опасались, ненавидели, но уважали, избегали, но при встрече улыбались. Она семь лет заставляла себя уважать и бояться» «Лучше бы не ходил к ней» - сказал вслух я. «Сука!» - поставил точку Вовка. Мы сели в машину и поехали в институт. В деканате встретили Сильву Николаевну, маленькую армянку, секретаря декана. Незаменимую, добрую, отзывчивую, еще улыбчивую, но уже потерявшую былую свежесть лица Сильву Николаевну. Мы обнялись с ней. Она сказала, как я возмужал. Мы перекинулись с ней несколькими словами и не стали задерживаться, потому что в деканат всегда поток людей, студентов, других посетителей.

Больше никуда в институте, ныне университете, с Володей не пошли, поехали в аэропорт. Время вышло. Хорошо, что самолет немного задержали, я побывал там, где учился, там, где жил. И не важно шевелил хвостом или не шевелил сушенный карась ностальгии по Кемеровской жизни. Нет, не важно. Важно то, что я отдал должное, поклонился институту (ныне университету) и… и всё. И в самолет – навстречу новой жизни, навстречу новым приключениям, новому счастью, новым деньгам, новым победам, новым бедам, от которых я только крепчаю. Интересно, есть ли в других странах мира подобная пословица: «Нас ебут, а мы крепчаем»? Или это только у нас, нам свойственно?

Отправил SMS жене Жене, маме Вале, брату Юре, тете Гале, другу Володе, что взлетаю, лечу в Москву. До свидания!

И здравствуйте!

22 сентября 2006 года

  • 13.02.2017
Возврат к списку