Петля Оськи Нестерова
Он родился в забое 23-го ноября 1944-го года. Его мать, хоть и тяжелая, но через день спускалась на глубину 1500 метров. И 23-го ноября она была как никогда щастлива, как никогда задорна и весела. Напевала песни. Подруги и друзья шахтеры радовались за неё. Мужчин тогда в шахтах было немного. Многие воевали, многие уже погибли. Оставшиеся по брони были в основном давно женатые узкие специалисты или же толстые бабники-начальники, девиз которых - наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать. Добывали уголь в основном женщины. Женщины добавляли души шахтовому забою. Туда же в начале 42-го спустилась Антонина Нестерова. Среднего роста, стройная, круглолицая девушка. Её с родителями, как троцкистов, выслали из столицы на поселение в 1935-м. Никакими троцкистами они, конечно же, не были. Но времена были другие. Десятилетия глобального недоверия друг к другу. Отец Антонины - Роман Григорьевич - коммунист с 1909-го года - считал, что ссылка для его семьи - незаслуженное нещастье. Потом до него дошли осторожные слухи, какой безумный ужас начался в московской области и в Москве в 37-м. Какой кровавый беспредел творили три областных «богатыря» Хрущев-Маслов-Реденс… Он лично знал Реденса и Маслова. У Нестерова не укладывалось в голове, как Реденс мог пойти на такое. Станислав Францович Реденс с женой Анной Аллилуевой не единожды приходили к Нестеровым в гости на чай в их московскую квартиру в дом номер 6, что в переулке Чистом, где Роман Григорьевич когда-то на узком тротуаре пару раз сталкивался с драматургом Булгаковым, жившим во флигеле неподалеку. Всё исчезло, растворилось как дым, стало абсолютно нереальным, похожим на фантастический сон. Практически всех друзей семьи Нестеровых приговорили к тюрьмам, а многих к расстрелам. В 1939-м отец Антонины, Роман Григорьевич Нестеров, коммунист, кавалер орденов, герой гражданской войны повесился в низкий углярке в десяти метрах от барака, где они жили на девяти квадратных метрах без удобств и окон. Глядя на его тело можно было предположить, - для того чтобы умереть, он поджал ноги. Антонина закончила семь классов и пошла работать. Поначалу она трудилась на почте. После самоубийства отца отношение к ней ухудшилось и ей пришлось уволиться с почтового отделения. Но она была человеком жизнерадостным и не унывающим. И принимала удары судьбы с улыбкой. Потом началась война с фашистами и с 42-го Антонина добывала уголь для нуждающейся в рабочих руках Советской державы. Мужское дело стало женским и привычным. Мать Антонины умерла в конце 42-го, простудившись на морозе в очереди за пайком. И Тоня осталась совсем одна. Скучала ли она по родному дому номер 6 в Чистом переулке? Она об этом никому не говорила.
Никто не спрашивал Тоню, от кого родился ребенок. Мужчины были наперечет. И рассуждать об этом не было нужды. Важно было лишь то, что ребенок явился на свет. Мало того - он впервые увидел этот самый свет в забое на глубине 950 метров. Свет тусклой шахтовой лампы. Судьбоносный свет. И орал мальчуган так, что, вероятно, все подземные духи проснулись. Тогда же бригадир Лиза, глядя на мальчугана, улыбнулась и проговорила: «Будет шахтером».
Иосиф. Так его назвали. Нет смысла обсуждать - почему. Такое было время. Такие времена. Отчество ему досталось дедовское - Романович. Поначалу Оська мечтал быть летчиком и злился на мать за то, что они живут здесь в Кузбассе, а не в Москве или Ленинграде. Он чувствовал ответственность за свою фамилию и мечтал покорять небо, как его однофамилец - Пётр Нестеров - совершивший знаменитую петлю. Идеей своей «мертвой петли» Оська бредил на протяжении трех лет. Но прозаичная жизнь закрутила и повернула иначе. Кузбасс - есть Кузбасс. Рожденный в шахте не полетит по небу. И в восемнадцать лет Оська спустился в забой. Потом три года в армии. Потом опять угольная шахта. Более двадцати лет в забое. В 80-х годах Оська… Он был уже дважды отец, а в шахте его, как прежде, продолжали звать Оськой. Признаться честно, Нестеров не очень любил своё полное имя - Иосиф. Ему казалось, что он, каким-то образом, вольно-невольно причастен к тому, что его дедушку, коммуниста с 1909-го года, система террора довела до суицида, что знаменитая тройка «богатырей» Хрущев, Маслов, Реденс действовала по приказу самого главного Иосифа тех лет. И уж совсем у него не укладывалось в голове, как так - его семья могла общаться с убийцей Реденсом. Он довольно смутно представлял себе арбатские переулки, ему казалась самой черной и самой страшной сказкой - рассказанная матерью история про то, что Реденс с Аллилуевой в двадцатых годах гоняли чаи в квартире дедушки на Чистом переулке.
В 80-х годах Оська работал в забое как и в 70-х. Только времена стали меняться. Возникла гласность, которая его настораживала. Появились новые старые люди в правительстве. Оська совсем не любил политику, но сближение Советского правительства с проклятыми американцами его пугало. Он сердцем чувствовал что-то неладное. Еще он чуял то, что его легкие забиты угольной пылью. Поначалу он взялся считать дни, насколько еще хватит его здоровья. Потом ему пришлось рассказать об этом жене. Рассудительная Лена, недолго думая, направила его на обследование в поликлинику. Пневмокониоз, болезнь «черных легких» - такой диагноз поставил седой доктор. «Нужно лечиться» - сказал доктор и дал Оське направление в санаторий. Оська с детства не любил лечиться, но пришлось послушаться доктора и жену, которая сказала, что в санатории не лечат, а поправляют здоровье. На вопрос - какая разница - Лена махнула рукой и сказала: «Решено». Ленку он всегда безоговорочно слушался, хоть и считался главой семьи. А если уж Ленка произносила слово «решено» - это означало «без права на пересмотр». Нестеров «решено» прекрасно понимал и слушался его неукоснительно. Надо так надо.
Иосиф ехал за 343 километра от своего родного городка в тайгу, считал столбы и думал о том, как там в шахте без него. Помнят ли ребята об опасных местах в забое, не забыли ли про опасный квершлаг №24, который нужно подшаманить, укрепить, усвоили ли они оськины уроки. Уроки старого шахтера Иосифа Романовича Нестерова, мечтавшего в детстве стать летчиком. Поселившись в санатории, глядя на высокие сибирские сосны и кедры, ему почему-то стало горько. Как будто это была не его Сибирь. Его Сибирь была немного другой. Холмы, поля, березовые и осиновые леса, где он с двумя сыновьями каждое лето и осень собирает черные, белые и волосатые грузди для засолки. И главное - шахты, копры, вентиляторные установки… Ничего, к чему его глаз так привык, не было. Тут была какая-то чужая Сибирь. Тоже красивая, но чужая. Песчаная почва, высокий сосняк, от которого кружится голова. Поначалу он думал, что его тревожит новый ландшафт и бурная растительность, а потом понял, что это его внутренний голос кричит, зовет на помощь, хочет быть услышанным. Нестеров понял, что-то толкает его назад к дому. Какие-то нехорошие сны приснились ему в первую ночь про шахтерский городок, где он родился, вырос, женился, родил детей, похоронил маму, получил квартиру, купил мотоцикл, про Арбат, который он никогда не видел, про НКВД-шника Реденса, которого он представлял похожим на Адольфа Гитлера… В этом сне Реденс шептал тихим голосом: «В вашей шахте в квершлаге №24 польская разведка заложила бомбу». Иосиф не очень любил сны. Совсем не любил. К чёрту! Проснувшись утром с больной головой, Оська быстро засобирался домой. Как вдруг в комнату вошел сосед, белокурый сосед из Новокузнецка, и предложил Иосифу полетать на небольшом самолете, который используют для развлечения в этом санатории. Мол, у них есть взлетная полоса и всё такое. Сосед, конечно, знать не знал о детской мечте Оськи Нестерова. Они и фамилии-то друг друга не знали. Сосед просто предложил развлечься, ощутить, так сказать, красоту полета. «…Посмотреть на нашу сибирскую землю сверху вниз» - закончил сосед. Звали его Игорь. У Игоря тоже забились легкие. В этом санатории отдыхали только шахтеры и пара каких-то женоподобных толстяков из городских администраций. «Как в шахте. Почти все свои» - с улыбкой сказал вчера Игорь. «Мне так не кажется» - сурово ответил Иосиф.
Сегодня Иосиф, насмотревшись страшных снов, предчувствуя что-то неладное, уже был готов бросить лечение к чертовой матери и ехать в родной город, к родной шахте, к любимой жене и детям. Он вдруг на миг подумал о том, что очень редко говорит Ленке: «Я тебя люблю». Практически совсем не говорит. «Ну! Полетели!» Бог мой подземный! Самолет! Летательный аппарат для чудо-передвижения в атмосфере. Детские мечты в один миг проснулись в душе Нестерова и он почувствовал, как замирает сердце от мысли о полете. Сердце замирает и снова усиленно стучит. Мой подземный бог! Самолет - мечта детства Оськи Нестерова. Сосед замер в улыбке. Нестеров кивнул головой, а значит - согласился. «Один день еще побуду здесь» - подумал он, когда приехал на ровное поле, с которого взлетал небольшой самолет. Игорь и Оська в числе других шахтеров, осмелившихся полетать на «солнечном кукурузнике» (как назвал его один болтливый шахтер), забрались в заблеванный салон, пристегнулись и приготовились к полету. Чёрти что происходило в этот момент в душе Оськи - он нервничал, почему-то думал о шахте, о родных, о своем светло-зелёном мотоцикле с люлькой ИЖ Юпитер 4. Он почему-то больше размышлял о своем мотоцикле, чем о самолете, на котором летел. Как страшно! Этот мотоцикл он планировал купить несколько лет. Поначалу завидовал лысому соседу Ивану. У того был Иж-56. Оська помаленьку подкапливал деньги. И вот летом 80-го купил. Тогда же умер Высоцкий, и Нестеров, нахмурившись, сказал себе: «Не к добру это». И через месяц умерла мама. Сам Иосиф даже не догадывался, насколько он мистифицирует свою жизнь и зачем. Он всегда считал очень символичным собственное рождение в шахте. И тут вдруг - поднимается в небо на этом «солнечном кукурузнике», будь он неладен. Небольшой «самолет взлетает используя аэродинамическую подъёмную силу планера для удержания себя в воздухе». Вспомнилась фраза из журнала по технике. Тупой кусок железа летит над землей. Над планетой, где у Иосифа осталась родная шахта, жена, которой он редко признается в любви, двое сыновей и мотоцикл Иж Юпитер 4. «Моцик» - как называют его сыновья. Зачем этот кукурузник отрывается от земли? Зачем ему это нужно? Нет! Хватит, ребята! Верните меня обратно! Никакой я ни Пётр Нестеров! Не хочу я делать «мёртвой петли», о которой мечтал… в детстве… Я самый настоящий шахтёр - Иосиф Нестеров. Сука!!! Страшно! Я человек из глубины земли. Из недра. А-а-а! Я человек, которому уютно в забое. Мама-а! А то, что у него какая-то херня… Пневмокониоз… Чёрные легкие - так это херня. Мамочка!!! Я ведь пока живу… Пока… Он ведь пока живет… Его вырвало два раза. Когда самолет сел на землю, Оська сошел, лег на траву, обнял землю и побожился никогда-никогда больше не летать. Ни-за-что. Рожденному трудиться в шахте, нечего делать в небе. К тому же там не так уж и красиво. Земля ма-аленькая. Он попытался осознать свои чувства, которые испытывал в воздухе. «Мощи не хватает, густоты, пласта угольного…» - думал он, когда блевал в первый раз. «Хочу домой…» - думал он, когда его вырвало во второй раз. А когда лежал на траве, он поставил точку: «Ваше небо - ерунда» и улыбнулся.
По дороге домой Нестеров размышлял о нелепости своей детской мечты. Ехал на автобусе вдоль густого леса, думал о каменном угле и улыбался. Какая глупая и смешная идея - летать по небу. Зачем, к чему покорять воздушные просторы… Бред. Идиотизм. Там нет тайны. В небе тайны нет. Там всё как на ладони. Всё видать. А в шахте… В шахте есть чудо.
Приехав домой, Оська застал свою жену расстроенной. «…Шахту закрывают…» «Как так?!» «…затапливают… на американские деньги…» «…не может этого быть…»
Нестеров нервно сжал кулаки и выбежал из квартиры. Почти бегом поспешил к гаражам, в одном из которых стоял его ИЖ Юпитер. Его гараж. Они его строили вчетвером. Ося, Лена и сыновья. Сами строили. Открыл гараж. Выкатил мотоцикл. Подсосал. Завел. Закрыл гараж. Поехал.
Он ехал по улице Желябова. Потом свернул направо. Там дорога уходила вдаль, а потом делала крутую петлю… влево. До шахты, которую директор по приказу сверху затапливал водой, оставалось семь километров. Иосиф Нестеров набрал на своем Юпитере высокую скорость и не справился в управлением. Он, минуя ограждение, летел около 15 метров с откоса на железнодорожные пути, на которых стоял состав с чёрным углем, который добывал Оська Нестеров. Больше 20-ти лет он добывал этот уголь, который был нужен стране. Во время этого полета вниз Оська не успел ни о чем подумать. Какой-то животный страх в нём проснулся. В один миг проснулся, ожил и тут же умер. Умер тогда, когда мотоцикл с водителем ударился о край вагона с углем. И настала Великая Пустота. Оська был мёртв.
Шахту через неделю после Оськиных похорон затопили. Это была первая чёрная ласточка в череде закрытых шахт Кузбасса.
Сергей Решетников © 2013 год
Никто не спрашивал Тоню, от кого родился ребенок. Мужчины были наперечет. И рассуждать об этом не было нужды. Важно было лишь то, что ребенок явился на свет. Мало того - он впервые увидел этот самый свет в забое на глубине 950 метров. Свет тусклой шахтовой лампы. Судьбоносный свет. И орал мальчуган так, что, вероятно, все подземные духи проснулись. Тогда же бригадир Лиза, глядя на мальчугана, улыбнулась и проговорила: «Будет шахтером».
Иосиф. Так его назвали. Нет смысла обсуждать - почему. Такое было время. Такие времена. Отчество ему досталось дедовское - Романович. Поначалу Оська мечтал быть летчиком и злился на мать за то, что они живут здесь в Кузбассе, а не в Москве или Ленинграде. Он чувствовал ответственность за свою фамилию и мечтал покорять небо, как его однофамилец - Пётр Нестеров - совершивший знаменитую петлю. Идеей своей «мертвой петли» Оська бредил на протяжении трех лет. Но прозаичная жизнь закрутила и повернула иначе. Кузбасс - есть Кузбасс. Рожденный в шахте не полетит по небу. И в восемнадцать лет Оська спустился в забой. Потом три года в армии. Потом опять угольная шахта. Более двадцати лет в забое. В 80-х годах Оська… Он был уже дважды отец, а в шахте его, как прежде, продолжали звать Оськой. Признаться честно, Нестеров не очень любил своё полное имя - Иосиф. Ему казалось, что он, каким-то образом, вольно-невольно причастен к тому, что его дедушку, коммуниста с 1909-го года, система террора довела до суицида, что знаменитая тройка «богатырей» Хрущев, Маслов, Реденс действовала по приказу самого главного Иосифа тех лет. И уж совсем у него не укладывалось в голове, как так - его семья могла общаться с убийцей Реденсом. Он довольно смутно представлял себе арбатские переулки, ему казалась самой черной и самой страшной сказкой - рассказанная матерью история про то, что Реденс с Аллилуевой в двадцатых годах гоняли чаи в квартире дедушки на Чистом переулке.
В 80-х годах Оська работал в забое как и в 70-х. Только времена стали меняться. Возникла гласность, которая его настораживала. Появились новые старые люди в правительстве. Оська совсем не любил политику, но сближение Советского правительства с проклятыми американцами его пугало. Он сердцем чувствовал что-то неладное. Еще он чуял то, что его легкие забиты угольной пылью. Поначалу он взялся считать дни, насколько еще хватит его здоровья. Потом ему пришлось рассказать об этом жене. Рассудительная Лена, недолго думая, направила его на обследование в поликлинику. Пневмокониоз, болезнь «черных легких» - такой диагноз поставил седой доктор. «Нужно лечиться» - сказал доктор и дал Оське направление в санаторий. Оська с детства не любил лечиться, но пришлось послушаться доктора и жену, которая сказала, что в санатории не лечат, а поправляют здоровье. На вопрос - какая разница - Лена махнула рукой и сказала: «Решено». Ленку он всегда безоговорочно слушался, хоть и считался главой семьи. А если уж Ленка произносила слово «решено» - это означало «без права на пересмотр». Нестеров «решено» прекрасно понимал и слушался его неукоснительно. Надо так надо.
Иосиф ехал за 343 километра от своего родного городка в тайгу, считал столбы и думал о том, как там в шахте без него. Помнят ли ребята об опасных местах в забое, не забыли ли про опасный квершлаг №24, который нужно подшаманить, укрепить, усвоили ли они оськины уроки. Уроки старого шахтера Иосифа Романовича Нестерова, мечтавшего в детстве стать летчиком. Поселившись в санатории, глядя на высокие сибирские сосны и кедры, ему почему-то стало горько. Как будто это была не его Сибирь. Его Сибирь была немного другой. Холмы, поля, березовые и осиновые леса, где он с двумя сыновьями каждое лето и осень собирает черные, белые и волосатые грузди для засолки. И главное - шахты, копры, вентиляторные установки… Ничего, к чему его глаз так привык, не было. Тут была какая-то чужая Сибирь. Тоже красивая, но чужая. Песчаная почва, высокий сосняк, от которого кружится голова. Поначалу он думал, что его тревожит новый ландшафт и бурная растительность, а потом понял, что это его внутренний голос кричит, зовет на помощь, хочет быть услышанным. Нестеров понял, что-то толкает его назад к дому. Какие-то нехорошие сны приснились ему в первую ночь про шахтерский городок, где он родился, вырос, женился, родил детей, похоронил маму, получил квартиру, купил мотоцикл, про Арбат, который он никогда не видел, про НКВД-шника Реденса, которого он представлял похожим на Адольфа Гитлера… В этом сне Реденс шептал тихим голосом: «В вашей шахте в квершлаге №24 польская разведка заложила бомбу». Иосиф не очень любил сны. Совсем не любил. К чёрту! Проснувшись утром с больной головой, Оська быстро засобирался домой. Как вдруг в комнату вошел сосед, белокурый сосед из Новокузнецка, и предложил Иосифу полетать на небольшом самолете, который используют для развлечения в этом санатории. Мол, у них есть взлетная полоса и всё такое. Сосед, конечно, знать не знал о детской мечте Оськи Нестерова. Они и фамилии-то друг друга не знали. Сосед просто предложил развлечься, ощутить, так сказать, красоту полета. «…Посмотреть на нашу сибирскую землю сверху вниз» - закончил сосед. Звали его Игорь. У Игоря тоже забились легкие. В этом санатории отдыхали только шахтеры и пара каких-то женоподобных толстяков из городских администраций. «Как в шахте. Почти все свои» - с улыбкой сказал вчера Игорь. «Мне так не кажется» - сурово ответил Иосиф.
Сегодня Иосиф, насмотревшись страшных снов, предчувствуя что-то неладное, уже был готов бросить лечение к чертовой матери и ехать в родной город, к родной шахте, к любимой жене и детям. Он вдруг на миг подумал о том, что очень редко говорит Ленке: «Я тебя люблю». Практически совсем не говорит. «Ну! Полетели!» Бог мой подземный! Самолет! Летательный аппарат для чудо-передвижения в атмосфере. Детские мечты в один миг проснулись в душе Нестерова и он почувствовал, как замирает сердце от мысли о полете. Сердце замирает и снова усиленно стучит. Мой подземный бог! Самолет - мечта детства Оськи Нестерова. Сосед замер в улыбке. Нестеров кивнул головой, а значит - согласился. «Один день еще побуду здесь» - подумал он, когда приехал на ровное поле, с которого взлетал небольшой самолет. Игорь и Оська в числе других шахтеров, осмелившихся полетать на «солнечном кукурузнике» (как назвал его один болтливый шахтер), забрались в заблеванный салон, пристегнулись и приготовились к полету. Чёрти что происходило в этот момент в душе Оськи - он нервничал, почему-то думал о шахте, о родных, о своем светло-зелёном мотоцикле с люлькой ИЖ Юпитер 4. Он почему-то больше размышлял о своем мотоцикле, чем о самолете, на котором летел. Как страшно! Этот мотоцикл он планировал купить несколько лет. Поначалу завидовал лысому соседу Ивану. У того был Иж-56. Оська помаленьку подкапливал деньги. И вот летом 80-го купил. Тогда же умер Высоцкий, и Нестеров, нахмурившись, сказал себе: «Не к добру это». И через месяц умерла мама. Сам Иосиф даже не догадывался, насколько он мистифицирует свою жизнь и зачем. Он всегда считал очень символичным собственное рождение в шахте. И тут вдруг - поднимается в небо на этом «солнечном кукурузнике», будь он неладен. Небольшой «самолет взлетает используя аэродинамическую подъёмную силу планера для удержания себя в воздухе». Вспомнилась фраза из журнала по технике. Тупой кусок железа летит над землей. Над планетой, где у Иосифа осталась родная шахта, жена, которой он редко признается в любви, двое сыновей и мотоцикл Иж Юпитер 4. «Моцик» - как называют его сыновья. Зачем этот кукурузник отрывается от земли? Зачем ему это нужно? Нет! Хватит, ребята! Верните меня обратно! Никакой я ни Пётр Нестеров! Не хочу я делать «мёртвой петли», о которой мечтал… в детстве… Я самый настоящий шахтёр - Иосиф Нестеров. Сука!!! Страшно! Я человек из глубины земли. Из недра. А-а-а! Я человек, которому уютно в забое. Мама-а! А то, что у него какая-то херня… Пневмокониоз… Чёрные легкие - так это херня. Мамочка!!! Я ведь пока живу… Пока… Он ведь пока живет… Его вырвало два раза. Когда самолет сел на землю, Оська сошел, лег на траву, обнял землю и побожился никогда-никогда больше не летать. Ни-за-что. Рожденному трудиться в шахте, нечего делать в небе. К тому же там не так уж и красиво. Земля ма-аленькая. Он попытался осознать свои чувства, которые испытывал в воздухе. «Мощи не хватает, густоты, пласта угольного…» - думал он, когда блевал в первый раз. «Хочу домой…» - думал он, когда его вырвало во второй раз. А когда лежал на траве, он поставил точку: «Ваше небо - ерунда» и улыбнулся.
По дороге домой Нестеров размышлял о нелепости своей детской мечты. Ехал на автобусе вдоль густого леса, думал о каменном угле и улыбался. Какая глупая и смешная идея - летать по небу. Зачем, к чему покорять воздушные просторы… Бред. Идиотизм. Там нет тайны. В небе тайны нет. Там всё как на ладони. Всё видать. А в шахте… В шахте есть чудо.
Приехав домой, Оська застал свою жену расстроенной. «…Шахту закрывают…» «Как так?!» «…затапливают… на американские деньги…» «…не может этого быть…»
Нестеров нервно сжал кулаки и выбежал из квартиры. Почти бегом поспешил к гаражам, в одном из которых стоял его ИЖ Юпитер. Его гараж. Они его строили вчетвером. Ося, Лена и сыновья. Сами строили. Открыл гараж. Выкатил мотоцикл. Подсосал. Завел. Закрыл гараж. Поехал.
Он ехал по улице Желябова. Потом свернул направо. Там дорога уходила вдаль, а потом делала крутую петлю… влево. До шахты, которую директор по приказу сверху затапливал водой, оставалось семь километров. Иосиф Нестеров набрал на своем Юпитере высокую скорость и не справился в управлением. Он, минуя ограждение, летел около 15 метров с откоса на железнодорожные пути, на которых стоял состав с чёрным углем, который добывал Оська Нестеров. Больше 20-ти лет он добывал этот уголь, который был нужен стране. Во время этого полета вниз Оська не успел ни о чем подумать. Какой-то животный страх в нём проснулся. В один миг проснулся, ожил и тут же умер. Умер тогда, когда мотоцикл с водителем ударился о край вагона с углем. И настала Великая Пустота. Оська был мёртв.
Шахту через неделю после Оськиных похорон затопили. Это была первая чёрная ласточка в череде закрытых шахт Кузбасса.
Сергей Решетников © 2013 год
- 21.04.2015