Салат с перепелиными яйцами
Салат с перепелиными яйцами
Она позвонила первая. Я не видел ее целый год. Год назад наше расставание было знаковым. Я, как мне казалось, делал всё возможное, дабы она поняла, что мне ничего от нее не нужно, что меня она не возбуждает как женщина, что: «давай больше не будем встречаться» Блин, я не знаю! Для себя я окончательно решил, - не хочу ее, не буду. Не хочу, и всё. Но… Эх! Осенью я потратил на нее штуку в ресторане. А это, знаете ли, мне не очень понравилось. Она ела с аппетитом. Жуя, лепетала:
- Как ни странно, я очень голодна.
- Кушай-кушай, - говорил я, а сам задавал себе вопрос – трахать, или лучше не надо.
- У тебя всё получиться, - почему-то говорила она, хотя я ей никогда ни на что не жаловался.
- Лучше не надо, - озвучил я свои мысли.
Она вдохновилась и стала рассказывать о том, что мечтает стать актрисой. Я позволил выразить сомнение, что, нигде прежде не обучаясь актерскому мастерству, актрисой стать очень непросто. А сам про себя подумал: «Даме за 30! И она мечтает играть в театре. Пиздец!» Она что-то говорила. Я кивал головой и в ответ разглагольствовал о всякой ерунде, о работе, о перспективах. Она внимательно слушала. А потом ей захотелось целоваться в метро. Я ненавижу целоваться в метро. Целоваться в метро – это хуже публичного онанизма. Целоваться в метро – это жеманное плебейство. Лучше трахаться на улице в голяшку, в тридцатиградусный мороз, высунув язык по-собачьи, чем целоваться в метро.
Сегодня она приехала в Москву, вызвонила меня и пригласила на встречу. Ок? Ок. Я ехал после трех на пушкинскую площадь. Стоял, ждал, смотрел на часы. Думал, только бы она не надела свои дурацкие красные сапоги с рюшами, только бы не надела. А то мне опять будет неудобно. Она опоздала на 15 минут. И явилась такая же, как год назад, с тем же мраморным лицом 35-летней уже тётки, с тем же настроением морального самоубийцы. Такая же, только, слава богу, не в красных сапогах. Она пахла теми же вонючими духами, волосы ее были такие же распущенные, такие же длинные, как у ведьмы из Лотарингии, которую мы с Николаем Реми под возгласы безумной толпы сжигали на костре. Мы с ней пошли в кафе. Официант принес меню. Я скромно попросил себе чайничек зеленого чая, она, долго думая, решила взять себе салат из перепелиных яиц и бокал красного вина, которое ей порекомендовал официант. Естественно, сука, тот порекомендовал самое дорогое. Чай, вино и салат принесли быстро.
- Перепелиные яйца очень полезны, - сказала она, держа на вилке вареное перепелиное яичко.
- Хочешь попробовать? – предложила она мне.
Я замахал руками и категорично сказал:
- Нет-нет.
Мы сидели долго. За столиком, по левую руку от меня совсем близко стоял большой прямоугольный аквариум с рыбками, у которых была своя жизнь. Они смотрели на всевозможных посетителей кафе неумными глазами и думали одну самую настоящую, самую верную мысль – жить, жить, жить. Рыбы молчали, мы говорили. Я сказал, что стал прагматичен, рационален, по-московски зол и даже бессердечен, намекая тем самым, что платить она должна за себя сама. Думаю, не может же такого быть, чтобы она вызвала меня в центр Москвы для того, чтобы поесть за мой счет дорогой салат с перепелиными яйцами? Я ее даже голой не видел! Чего она ко мне прицепилась? Думаю, некоторые женщины подобное проделывают часто, когда у них заканчиваются деньги, им хочется поесть или сходить в кино на халяву, они говорят: «меня нужно срочно выгулять» и вызывают дураков типа меня. Я, как правило, еду, в надежде, что моему другу в штанах будет вечером, чем поживиться, и он найдет пару-тройку раз для себя маленькое теплое влажное местечко, высморкается туда и удовлетворенный ляжет. Но, однако же, подобные женские махинации очень часто заканчиваются бесполезной тратой денег, прозаичным онанизмом, контрастным душем и Бальзаком на ночь.
Я сидел напротив нее. Я уже окончательно решил для себя, что трахать её не буду. Сегодня нужно продолжить писать сценарий, то да сё. Она с удовольствием ела вкусный, видимо, салат. Я пил плохой чай и глотал слюнки. Но салата за 720 рублей пусть даже из яйц орла я принципиально не хотел. Нафиг-нафиг! Она поела и стала рассказывать о том, что в декабре прошлого года у её папы случился инсульт, а у мамы через неделю инфаркт. Я прислонил голову к аквариуму, проникся «сочувствием» и с сожалением покачал головой. У нее на глазах выступили слезы, она опять мне начала говорить, что на днях хотела покончить жизнь самоубийством. Я понял, что меня в очередной раз вызвали лечить, бля. Слава богу, звонок от продюсера на мой мобильный остановил монолог, как ей тяжело. Я сказал:
- Извини, я отвечу, - и вышел из-за стола, отошел в сторонку. Сигнал сети куда-то пропадал. Я ушел на улицу.
Говорил минут десять. Вернулся к столику. Слезы на глазах моей подруги подсохли, и я с улыбкой сел на свое место к своему холодному чаю плохого качества. Она показала пальцем на аквариум и сказала:
- Ты похож на вон ту рыбку!
Я внимательно осмотрел рыбешку. Она не чем не отличалась от остальных. Такая же вбок смотрящая, лупоглазая, смею предположить, не очень умная. Я спросил:
- Почему?
- Что почему?
- Почему я похож именно на эту рыбку?
Она кокетливо улыбнулась и пожала плечами. Я подумал, что это еще один способ позаигрывать со мной. Видимо, предполагалось, что в этом аквариуме я найду рыбку похожую на неё. И «наши» рыбы уткнутся открытыми ртами друг в друга и будут таращиться большими глупыми глазами, не предполагая, что мир гораздо больше этого прокуренного кафе. Я не стал сравнивать её с рыбой, хотя можно было бы. У нее были большие голубые глаза. Можно было бы даже сказать, что они красивые, если бы ни некая паранойя, засевшая в глубине зрачка, портившая весь её женский взгляд. Хотя некоторые мужчины любят чудных, сумасшедших во всю голову женщин. Но это не про меня.
- Ну что? – я хотел предложить рассчитаться за заказ и пойти гулять по тверскому бульвару.
Она же перебила меня:
- А погадай мне по руке?
Я сказал:
- Я не гадаю и не предсказываю будущее.
- А что?
- Я читаю.
- Тогда почитай, - кокетливо сказала она.
Я стал отговариваться: нет настроения, не очень хочется, нельзя давать свою руку кому попало, особенно врагу. Она сказала:
- Но ты же мне друг!
Я положил её ладони перед собой, прочитал сумасшедшее детство, жертвенность ради своих родных, наработанный неуклюжий какой-то талант, пару любовных связей, один бурный роман, длинную жизнь, серьезную болезнь, распущенность, склонность к извращениям и… Блин! Я вздохнул и закрыл глаза. Самое главное, - колдовские чары, увлечение мистикой. После прочтения, я рассказал ей о многом. Умолчал лишь о мистике и чарах. Посмотрел в её глаза. Подумал, блядские, колдовские глаза – и не боится, пихает мне под нос свою ладонь, свою жизнь, свою судьбу. Она сказала, что всё сходится, жертвует собой она ради своей четырнадцатилетней дочери, у которой врачи определили эпилепсию. Я поднял вверх брови. Также многое делает для родителей. Про детство сказала:
- На самом деле, у меня было тяжелое детство.
- Деревянные игрушки прибитые к полу? - съиронизировал я, наверно, не в тему.
Мы закончили хиромантию. Она закончила обед, рассказала, что выпустила книгу своих стихов.
- А чего не принесла? Я бы почитал, - соврал я.
Она возбудилась:
- Правда?! А я думала, ты не любишь читать чужие произведения.
- Это правда. Я не люблю читать современников. Мне кажутся интересными только мои друзья… те, кого я знаю.
- Ну, я же твой друг?
- Поэтому я и говорю, зря не принесла. Я бы тебя покритиковал.
- Пойдем? – сказала она и поднялась из-за стола.
Я подозвал официанта, попросил счет. Официант быстро побежал за бумажкой. Она сказала:
- Я отойду на минутку.
Пока она ходила, официант принес счет. Я покрутил его в руках и решил рассчитаться сам. Отдал одну тысячу сто рублей. В это время она вышла из туалета, и мы пошли на бульвар. Пять минут погуляли. Я остановился и спросил:
- Как ты планируешь провести вечер? Может быть… – я осекся.
Чуть не предложил ей трахаться! А трахаться с ведьмами очень небезопасно. Она пожала плечами и спросила:
- Что ты хочешь предложить?
Я неожиданно для себя сказал:
- Отдай мне тысячу рублей. Я за тебя в кафе рассчитался.
Она покраснела, начала что-то лепетать себе под нос, потом более ясно выразилась:
- Я думала, тебе будет… неудобно… если я буду за себя платить.
- Удобно, - коротко ответил я.
Она стала доставать из сумочки кошелек, оттуда деньги, подала две купюры по пятьсот рублей. Я взял. Она, опустив глаза:
- Ну, я пошла?
- Пока!
- Пока!
Я поехал домой. Дома я, как полагается, подрочил, попил какао, почитал Бальзака и щастливый лег спать.
15 сентября 2007 года.
- 27.12.2016