Ты знаешь, по-моему, я умираю
Она приехала к нему сама. Он открыл входные двери. На нем кроме белых-белых трусов с гульфиком ничего не было. Он широко раскрыл двери, улыбнулся и сказал:
- Проходи.
Она вошла. Он помог ей снять черное пальто.
- Почему черное? - спросил он, вешая пальто на крючок в прихожей.
Она улыбнулась, кивнула и первой вошла в комнату.
- У тебя хорошо, - сказала она.
- Тесно, - скривил лицо он, а потом спросил: - Ничего, что я в одних трусах?
- Я привезла тебе мяса, - сказала она и поставила пакет на журнальный столик, - тушенное в рукаве…
- В рукаве? - удивился он.
- В рукаве.
- Не пробовал, - улыбнулся он.
- Неси тарелку.
- Одну?
- Одну.
- А ты не будешь?
- Нет.
Он принес большое блюдо.
Она достала из пакета пакет, потом еще один, потом тряпочную сумку… Он за всем этим с любопытством наблюдал. Он не разу в жизни не ел «мяса в рукаве». Мясо запеченное в фольге он кушал. Тушеное мясо ел. А вот в рукаве - нет. Не ел. Ни разу. И что из себя представляет этот самый рукав - он не представлял. Нет. Не понимал он. Она распечатала последний пакет. Вилкой взяла большой кусок цельного мясо, положила на блюдо, пожала плечами, красиво улыбнулась и сказала:
- Пробуй. Теплое еще.
Он огляделся, выдохнул и спросил:
- А где рукав?
- Какой?
- Ну… мясо же в рукаве… Типа.
- Вот рукав, - показала она на пакет, - Я его порвала.
- Как грустно, что ты его порвала… без меня, - с тоской в голосе сказал он.
- Ну ты же видел, как я его порвала.
- Ну я же не знал, что ты рвешь именно «рукав». Мне казалось, что это просто… очередной полиэтиленовый пакет.
- Это был рукав.
Он сел на стул и сказал:
- Ну, хорошо. Пусть будет так. Буду есть.
Он с огромным аппетитом съел целый кусок мяса. У него на лбу даже выступил пот. Она с улыбкой наблюдала за ним. В итоге сказала:
- Вкусно поесть любишь…
- Люблю, - ответил он, дожевывая последний кусок.
- Ох, - сказал он, пересев на диван, - Спасибо тебе большое. Вкуснее, чем твое мясо, я не ел. Ты только маме моей не говори… об этом…
Она удивилась:
- А ты хочешь везти меня к маме?
- Обязательно, - встал он, подошел к окну, погладил свой живот, икнул, вернулся к дивану, лег и, тяжело вздохнув, произнес: - Прости меня, объелся. Но это было круто. Круто.
В эту ночь они впервые занимались сексом. Она была женщиной из Сети, у которой до этого было всё: муж, двое детей, квартира, машина… А у него были мечты, мечты, проза, осколки семьи и какая-то премия в денежном эквиваленте... деньги, которые почти закончились. Не сказать, чтобы она произвела не него особенное впечатление, как сексуальный партнер. Не сказать, чтобы он на нее произвел первое хорошее впечатление, как сексуальный партнер. Но он был сыт и кончил два раза. Она кончила один раз и когда тот пристроился во второй раз тихо сказала:
- Мне больше не кончить.
- Почему? - удивился он.
- Мне больше не кончить, - повторила она.
- А мы попробуем, - завалился он на нее.
Это потом спустя время в «медовый», так сказать, месяц она кончала по два-три раза на дню. А сегодня - нет. К тому же, когда он втыкал на полную, ей было почему-то больно. Он никогда не думал, что у него офигенно большой член… И тут женщине больно… Вау! Ему было странно. И он начал стараться не причинять ей боли. И, не причиняя боли, он думал о том, что она ему сегодня вдруг стала очень нужна… непременно нужна… Нужнее бывшей жены, которая всё еще его ждала, которая уехала от него полгода назад… Нужна как мясо в рукаве, которое он сегодня съел… Нужна. Но, кончив, он почему-то расстроился и сказал:
- Ты знаешь… Я не приношу счастье.
- Тебе так кажется, - глубоко вздохнула она.
- Нет. Я, правда, не приношу счастье, - облокотившись на локоть, посмотрел он ей прямо в глаза.
Она улыбнулась. А он почесал лоб и добавил:
- Ты знаешь, по-моему… по-моему, я умираю.
- От чего?
- От счастья.
Они прожили вместе нелегких пять лет. Пять лет любви, обид, ссор… Они вместе пережили нищету, падение, успех, аферы, финансовое благополучие… Опять падение.
Когда после очередного срыва он пьяный схватил ключи от машины, побежал к двери, обернулся и громко сказал:
-Ты знаешь, по-моему, я умираю!
Она возмутилась:
- Опять? Это не ты умираешь… Это твоя мать… всё твое детство пугала тебя суицидом…
- Да! - кричал он, брызгая слюной, - Мама встречала пьяного отца, злилась, плакала, говорила, что повесится!.. Повесится… Понимаешь? А я маленький бросался к ее ногами и умолял не делать этого… Да! Было! Много раз. И что? Я люблю свою мать!
И он уходил в запой на два месяца, вспоминая о том, как мама говорила: «Вот, сынок, не будь таким как твой отец… не пей, сынок».
«Не буду пить, мама» - отвечал он тогда в слезах.
А повзрослев пил почти как отец.
- Я не буду жить с алкоголиком! - кричал она.
Потом - развод.
Потом он бросил пить.
Потом опять их роман. Они любили друг друга по чесному. Это факт. Секс. ЗАГС. Они женились еще раз. Потом он опять сорвался и опять начал пить.
- Я же говорил, что я не приношу счастья! - кричал он спьяну, кусая сухие губы.
Нет смысла перечислять многочисленные скандалы и сцены, которые происходили между ними. Можно лишь сказать, что это была настоящая не литературная любовь. Когда всё было хорошо, они были замечательной парой. У них было настоящее слияние. Душа в душу. Они думали одни и те же мысли. Но потом что-то опять случалось… что-то происходило… Его опять клинило.
Она вне себя кричала:
- Я хочу развестись!
Он же тихо говорил:
- Нет, я люблю тебя.
- Ты никого кроме себя не любишь! - вновь кричала она.
Он плакал. Она кричала.
Она плакала. Он кричал.
Слёзы и крики. Крики и слёзы. Соседи были в шоке.
Они прожили еще пять лет, когда он вышел на балкон, где стояла она, и, рукой коснувшись ее плеча, сказал шепотом:
- Ты знаешь, любимая, по-моему…
Но она, вздрогнув, не дослушала его. Развернулась, вошла в квартиру. Он же разозлился и крикнул ей вдогонку:
- Меня не цепляет водка. Я перестал получать удовольствие.
Она исчезла.
- Что-то случилось, - уже сам себе добавил он, повернувшись лицом к реке, - Любовь перетекла в привычку… Сука… Сука… Сука...
Еще через пять лет она умерла от рака. Он опухший и пьяный сидел перед ее гробом и тихо шептал ей в синее ухо:
- Ты знаешь… ты знаешь, любимая, по-моему, я умираю…
Его кто-то одернул. Потом кто-то больно ущипнул. Он закричал:
- Что!? Что!?
Кто-то потащил его за рукав в сторону и зашипел:
- Идем уже! Проспись! Пьянь!
- Что вам от меня надо!
Он рвался, рычал.
Он схватил красную крышку гроба, упал на пол, прикрыл себя крышкой и закричал во всё горло:
- Я говорил ей, что не приношу счастья! Я говорил! Но она…
Потом взвыл зверем. Потом стих. Потом сквозь слезы произнес:
- Но она… Она была прекрасна.
И навзрыд расплакался. Некрасиво, неприятно расплакался… Крышку подняли. С отвращением посмотрели на него и нехотя стали успокаивать.
Дали выпить. Дали выпить еще. Потом еще. После он уснул на полу.
Ему снилась она. Вдвоем они ходили у реки по аллее в усадебном парке, веселились, смеялись, играли в снежки. Никто… никто так красиво не смеялся как она. Никто. Он читал ей стихи. Снимал ее на камеру. Потом ему снилось мясо, которое торчало из рукава черного пальто. И мама… и мама, которая кричала что-то. Звала куда-то. Куда, мама? Куда? Зачем?
Пятница, 13 января 2017 года
Сергей Решетников
- Проходи.
Она вошла. Он помог ей снять черное пальто.
- Почему черное? - спросил он, вешая пальто на крючок в прихожей.
Она улыбнулась, кивнула и первой вошла в комнату.
- У тебя хорошо, - сказала она.
- Тесно, - скривил лицо он, а потом спросил: - Ничего, что я в одних трусах?
- Я привезла тебе мяса, - сказала она и поставила пакет на журнальный столик, - тушенное в рукаве…
- В рукаве? - удивился он.
- В рукаве.
- Не пробовал, - улыбнулся он.
- Неси тарелку.
- Одну?
- Одну.
- А ты не будешь?
- Нет.
Он принес большое блюдо.
Она достала из пакета пакет, потом еще один, потом тряпочную сумку… Он за всем этим с любопытством наблюдал. Он не разу в жизни не ел «мяса в рукаве». Мясо запеченное в фольге он кушал. Тушеное мясо ел. А вот в рукаве - нет. Не ел. Ни разу. И что из себя представляет этот самый рукав - он не представлял. Нет. Не понимал он. Она распечатала последний пакет. Вилкой взяла большой кусок цельного мясо, положила на блюдо, пожала плечами, красиво улыбнулась и сказала:
- Пробуй. Теплое еще.
Он огляделся, выдохнул и спросил:
- А где рукав?
- Какой?
- Ну… мясо же в рукаве… Типа.
- Вот рукав, - показала она на пакет, - Я его порвала.
- Как грустно, что ты его порвала… без меня, - с тоской в голосе сказал он.
- Ну ты же видел, как я его порвала.
- Ну я же не знал, что ты рвешь именно «рукав». Мне казалось, что это просто… очередной полиэтиленовый пакет.
- Это был рукав.
Он сел на стул и сказал:
- Ну, хорошо. Пусть будет так. Буду есть.
Он с огромным аппетитом съел целый кусок мяса. У него на лбу даже выступил пот. Она с улыбкой наблюдала за ним. В итоге сказала:
- Вкусно поесть любишь…
- Люблю, - ответил он, дожевывая последний кусок.
- Ох, - сказал он, пересев на диван, - Спасибо тебе большое. Вкуснее, чем твое мясо, я не ел. Ты только маме моей не говори… об этом…
Она удивилась:
- А ты хочешь везти меня к маме?
- Обязательно, - встал он, подошел к окну, погладил свой живот, икнул, вернулся к дивану, лег и, тяжело вздохнув, произнес: - Прости меня, объелся. Но это было круто. Круто.
В эту ночь они впервые занимались сексом. Она была женщиной из Сети, у которой до этого было всё: муж, двое детей, квартира, машина… А у него были мечты, мечты, проза, осколки семьи и какая-то премия в денежном эквиваленте... деньги, которые почти закончились. Не сказать, чтобы она произвела не него особенное впечатление, как сексуальный партнер. Не сказать, чтобы он на нее произвел первое хорошее впечатление, как сексуальный партнер. Но он был сыт и кончил два раза. Она кончила один раз и когда тот пристроился во второй раз тихо сказала:
- Мне больше не кончить.
- Почему? - удивился он.
- Мне больше не кончить, - повторила она.
- А мы попробуем, - завалился он на нее.
Это потом спустя время в «медовый», так сказать, месяц она кончала по два-три раза на дню. А сегодня - нет. К тому же, когда он втыкал на полную, ей было почему-то больно. Он никогда не думал, что у него офигенно большой член… И тут женщине больно… Вау! Ему было странно. И он начал стараться не причинять ей боли. И, не причиняя боли, он думал о том, что она ему сегодня вдруг стала очень нужна… непременно нужна… Нужнее бывшей жены, которая всё еще его ждала, которая уехала от него полгода назад… Нужна как мясо в рукаве, которое он сегодня съел… Нужна. Но, кончив, он почему-то расстроился и сказал:
- Ты знаешь… Я не приношу счастье.
- Тебе так кажется, - глубоко вздохнула она.
- Нет. Я, правда, не приношу счастье, - облокотившись на локоть, посмотрел он ей прямо в глаза.
Она улыбнулась. А он почесал лоб и добавил:
- Ты знаешь, по-моему… по-моему, я умираю.
- От чего?
- От счастья.
Они прожили вместе нелегких пять лет. Пять лет любви, обид, ссор… Они вместе пережили нищету, падение, успех, аферы, финансовое благополучие… Опять падение.
Когда после очередного срыва он пьяный схватил ключи от машины, побежал к двери, обернулся и громко сказал:
-Ты знаешь, по-моему, я умираю!
Она возмутилась:
- Опять? Это не ты умираешь… Это твоя мать… всё твое детство пугала тебя суицидом…
- Да! - кричал он, брызгая слюной, - Мама встречала пьяного отца, злилась, плакала, говорила, что повесится!.. Повесится… Понимаешь? А я маленький бросался к ее ногами и умолял не делать этого… Да! Было! Много раз. И что? Я люблю свою мать!
И он уходил в запой на два месяца, вспоминая о том, как мама говорила: «Вот, сынок, не будь таким как твой отец… не пей, сынок».
«Не буду пить, мама» - отвечал он тогда в слезах.
А повзрослев пил почти как отец.
- Я не буду жить с алкоголиком! - кричал она.
Потом - развод.
Потом он бросил пить.
Потом опять их роман. Они любили друг друга по чесному. Это факт. Секс. ЗАГС. Они женились еще раз. Потом он опять сорвался и опять начал пить.
- Я же говорил, что я не приношу счастья! - кричал он спьяну, кусая сухие губы.
Нет смысла перечислять многочисленные скандалы и сцены, которые происходили между ними. Можно лишь сказать, что это была настоящая не литературная любовь. Когда всё было хорошо, они были замечательной парой. У них было настоящее слияние. Душа в душу. Они думали одни и те же мысли. Но потом что-то опять случалось… что-то происходило… Его опять клинило.
Она вне себя кричала:
- Я хочу развестись!
Он же тихо говорил:
- Нет, я люблю тебя.
- Ты никого кроме себя не любишь! - вновь кричала она.
Он плакал. Она кричала.
Она плакала. Он кричал.
Слёзы и крики. Крики и слёзы. Соседи были в шоке.
Они прожили еще пять лет, когда он вышел на балкон, где стояла она, и, рукой коснувшись ее плеча, сказал шепотом:
- Ты знаешь, любимая, по-моему…
Но она, вздрогнув, не дослушала его. Развернулась, вошла в квартиру. Он же разозлился и крикнул ей вдогонку:
- Меня не цепляет водка. Я перестал получать удовольствие.
Она исчезла.
- Что-то случилось, - уже сам себе добавил он, повернувшись лицом к реке, - Любовь перетекла в привычку… Сука… Сука… Сука...
Еще через пять лет она умерла от рака. Он опухший и пьяный сидел перед ее гробом и тихо шептал ей в синее ухо:
- Ты знаешь… ты знаешь, любимая, по-моему, я умираю…
Его кто-то одернул. Потом кто-то больно ущипнул. Он закричал:
- Что!? Что!?
Кто-то потащил его за рукав в сторону и зашипел:
- Идем уже! Проспись! Пьянь!
- Что вам от меня надо!
Он рвался, рычал.
Он схватил красную крышку гроба, упал на пол, прикрыл себя крышкой и закричал во всё горло:
- Я говорил ей, что не приношу счастья! Я говорил! Но она…
Потом взвыл зверем. Потом стих. Потом сквозь слезы произнес:
- Но она… Она была прекрасна.
И навзрыд расплакался. Некрасиво, неприятно расплакался… Крышку подняли. С отвращением посмотрели на него и нехотя стали успокаивать.
Дали выпить. Дали выпить еще. Потом еще. После он уснул на полу.
Ему снилась она. Вдвоем они ходили у реки по аллее в усадебном парке, веселились, смеялись, играли в снежки. Никто… никто так красиво не смеялся как она. Никто. Он читал ей стихи. Снимал ее на камеру. Потом ему снилось мясо, которое торчало из рукава черного пальто. И мама… и мама, которая кричала что-то. Звала куда-то. Куда, мама? Куда? Зачем?
Пятница, 13 января 2017 года
Сергей Решетников
- 13.01.2017