Убить еврея
Вместо предисловия.
Эту историю я раздобыл в просторах Мирового интернета. Толи в поисковике Google, толи в одном из старых заброшенных ЖЖ, толи в Facebook по ссылке с Twitter-аккаунта, который, якобы, был простым российским ботом или даже «жадным троллем роботом», мечтавшим почему-то посадить в тюрьму самого Навального. Ходили даже слухи, что этот тролль заходил на blog.kremlin.ru и ненормативно там выражался в адрес нашего глубокоуважаемого президента. Президент, говорят, не отвечал на оскорбления, но своим заворовавщимся чиновникам строго-настрого изрек: "Всяческая критика – это полезно. А на троллей мы должны обращать особое внимание. Ибо тролли – это тоже, так сказать, люди. Только попавшие в Сети". В общем, после этого Жадный-тролль-робот куда-то бесследно пропал. Одни говорили, что им занялись сотрудники ФСБ и что, типа, слышали, как из подвалов Лубянки доносились душераздирающие крики раненного тролля. Я специально ходил на Лубянку, кружил вокруг здания. Криков не слышал. Другие утверждали, что его сослали в Чечню к Рамзану Кадырову. А беспощадный Рамзан известно как поступает с врагами нынешней власти и прочими хакерами. Хотя... На самом деле ничего неизвестно. Но то, что Чечня у нас в Российской Федерации – это чёрная дыра, думаю, объяснять не надо. Отправили туда и всё, поминай, как звали, числишься с списках пропавших без вести. Так случается с простыми россиянами и даже в крупными партиями дотационных денег.
Понять и до конца разузнать, кем был человек, написавший эту страшную исповедь, мне так и не удалось. Белых пятен в его истории больше, чем реальных фактов. Персона автора осталась окутана мраком тайны. Фамилия его настоящая неизвестна. На слуху лишь имя и ник. Многие мои друзья, услышав эту историю, стали высказывать свои предположения. Один из них даже сказал, что, типа, эту историю написал сам Сурков, известный в России писатель. Услышав такую версию, мне стало смешно. Суркову делать что ли нечего, чтобы писать такие провокационные истории. Зачем ему рыть себе яму? Но друг стоял на своем и утверждал, что это очень даже может быть. Я спросил у него, что у он сегодня курил. Он обиделся и пошел во МХАТ на спектакль. Еще раз посмотреть спектакль по пьесе своего кумира. В общем, я не вправе опровергать или утверждать ту или иную версию. Я обязан говорить только правду и ничего, кроме правды. Поэтому скажу честно, фамилия человека, рассказавшего Мировой Сети эту загадочную страшную историю неизвестна. Зовут его, судя по записям, Фёдор. Ник у него простой — Fedor1973-02. Судя по всему, последние цифры обозначают год рождения и месяц. А может быть и не нет. Если всё, что написано в этой истории является правдой, то это уже и не важно. В любом случае, мужчин с именем Федор 1973-го года рождения по России и за ее пределами, думаю, достаточно много. Поэтому оставим догадки и поиски. И преступим к чтению письма Федора, которое по меркам ЖЖ и фейсбука покажется длинным, как говорит мой знакомый фолловер: «аффтор пишит многа букоф». Букоф на самом деле многА. Но и рассказ, нужно сказать, интересный, хоть и безумно страшный.
Итак, Убить еврея. История от пропавшего в Мировой Сети Fedora1973-02.
Начну сразу с самого главного, чтобы не было потом недопонимания и упреков, мол, читали тебя зря. Я хочу, что меня прочитали. Я не писатель, даже не журналист. Я никто. И звать меня никак. Нынче стало модно записывать на видеокамеру обращение к президенту и выставлять его на YouTube. Так вот. Я не буду этого делать. Я не буду прорываться на своей машине с детьми к Боровицким воротам. Потому что машины у меня нету. И детей уже по сути нет. И вообще не хочу такого публичного скандала. Потому что считаю такие поступки делом пустым и никчемным.
Начну сразу с самого главного... Да, еще. Извините, что пишу здесь сумбурно. Потому что я не очень готовился к написанию сего письма. И даже не знаю, насколько оно получится длинным.
Коротко расскажу о себе. Мне... Мне... Неважно сколько мне лет. Я служил в армии, получил высшее образование, женился, устроился на работу. Всё, как у людей. На свою работу я ездил от метро Рязанский проспект до Бибирево. Через весь город. Потом на маршрутке. Два часа туда и два часа обратно. С ума сойти! Да? В Москве это обычное дело. Чем я занимался в дороге? Когда удавалось сесть на место, я читал книги. Разные книги. Иногда и стоя читал. В итоге в московском метро я испортил зрение. Думал подать в суд на Гаева, начальника московского метрополитена, а его уволили и, поговаривают, завели уголовное дело. Правда, я уже год, как ни езжу в метро. Меня уволили с работы. Я больше не трачу четыре часа в день на дорогу. Уволили за то, что я... С этого я хотел начать. С самого главного я хотел начать. А стал рассказывать о какой-то ерунде. Про Гаева.
В общем, вернемся к самому главному. Я хочу убить... Да, я хочу убить... еврея. Даже рука не поднимается писать это слово. Я понимаю, что сейчас в меня полетят камни, поэтому я и не сижу в программе Андрея Малахова. Поэтому я и пишу это письмо. Или рассказ. Не знаю, как назвать. Назовите, как хотите. В общем, я хочу убить еврея. Я не планирую убивать двух евреев. Я не великий человек, чтобы убивать двух евреев. Я ни какой-нибудь там Гитлер и Геббельс. Я просто хочу выполнить свой долг. Хочу убить еврея. А понимаю, вы сейчас закричите: «Почему!» Станете обвинять меня в антисемитизме. Вы окажетесь правы. Я антисемит. Самый настоящий антисемит. И не вижу ничего в этом плохого. А что хорошего евреи сделали для России? Начиная с 1917-го года евреи учинили в России геноцид русского народа. Погибло более 30 миллион русских человек. 30 миллионов — это больше, чем потери СССР во Второй Мировой войне. А что евреи сделали с Россией в 90-х? Вы представить себе не можете тот реальный развал, который по указке штатов учинили евреи в Российской Федерации. Я не буду перечислять фамилии этих министров-евреев. Вы их всех прекрасно знаете. Многие до сих пор живут, здравствуют, управляют какими-нибудь банками и высказываются о том, какие русские — свиньи. Приплюсуйте к этому списку политиков-предателей 90 процентов российских миллиардеров-евреев и вы поймете, что сделали евреи с Россией в 90-х, 00-х годах.
В 90-х годах я слепо верил Ельцину. Я думал, он ведет нас трудным, но правильным путем. В конце десятилетия я разочаровался в Борисе Николаевиче и подумал о том, что он был всего лишь игрушкой в руках олигархов. Потом я слепо поверил Путину. И вместе со всеми россиянами воскликнул: «Россия поднимается с колен». Зря я это подумал. Россия еще больше становилась на колени. Геноцид русского народа продолжился. И последняя перепись населения подтвердила это. Медведеву я уже не верил. С его приходом на царство я подумал, что в Российской Федерации разыгрывается какой-то трагический фарс. После того, как стали «реформировать» российскую армию, отдавать острова на Амуре китайцам и Баренцево море норвежцам, я окончательно разочаровался в нынешней власти.
Признаюсь честно, я сам не способен к революции. И вряд ли когда-нибудь возьму в руки оружие и встану в общий строй с защитниками России. Меня слишком долго кормили сериалами и ток-шоу. Мой мозг одряхлел. Я стал трусоват и мнителен. Но что я могу сделать? У меня несколько лет назад возникла идея. Я должен убить еврея. Я должен убить одного поработителя узурпатора России. Сначала я подумал, убить какого-нибудь космополита или, еще лучше, мелкого политика. Но мне стало страшно. Я абсолютно честен перед вами, господа и дамы. И ни капельки не лукавлю. Если я говорю, что мне было страшно, то мне было страшно. Я не буду лукавить, мол, был готов убить любого еврея или политика. Нет, любого не могу. Боязно. Я человек слабый. В армии служил в связистах. Не перечил. Когда даги меня били, я не сопротивлялся, быстро ложился на землю и кричал: «Не бейте меня! Не бейте!» Когда большой сибирский «дед» Краснов клал передо мной свою армейскую куртку и штаны, я не задавая лишних вопросов, брал одежду и шел в туалет ее стирать. Деды меня поэтому и не били. Сам я потом тоже стал дедом. И мне тоже стирали одежду. И я тоже старался договориться с «духами» и «слонами» по-мирному, мол, постирай. «Я стирал. И ты стирай. И тебе будут стирать» И закон армейской дедовщины работал. Только перед уходом на дембель два «слона» набили мне два больших синяка под глазами. «На прощание, товарищ дембель» - сказали они. Но я и на них тоже не обиделся. Я их понимаю. Мы, деды их мучили. А они нам... вернее, мне отомстили. Их можно понять. Да, к тому я ехал домой. И мне было безразлично, что я у меня синяки. До свадьбы заживут. До свадьбы зажили.
Я женился на хорошей девчонке. На Наташке. Красивая, высокая, титички аппетитные. Мечта просто. И быстро главное всё получилось. Как она меня так нашла? Ухватилась за меня и говорит: «Буду твоей навеки» Я говорю: «Ну, хорошо. Давай дружить» Ну, раньше так говорили, типа, дискотека там, киношки. А она штаны с меня сняла и — в постельку. Так меня оттрахала. Как никто никогда еще меня не трахал. Я прямо три раза подряд кончил. Такая она, девушка оказалась, прямо, мечта идиота. Такой-то мне и не хватало всю жизнь. Я спрашиваю: «Где так сексом научилась заниматься?» Она смеется: «Это генетическое» Я задумался и не стал переспрашивать. Через семь месяцев Наташка родила мне сына, Алёшку. Друзья посмеивались надо мной, мол, Наташка где-то нагуляла и меня на себе женила. Но я то знал, что это никакая не правда. Наташка мне врать не может. Зачем ей это? Семимесячный родился Алешка. Четыре двести на весах весил. Крепкий мальчишка. На меня очень похож. Бровями и немного губами. Глаза только черные. У Наташки, главно, голубые. У меня зеленые. А у Алешки черненькие, как угольки. Мы с Наташкой решили, что Алешка у нас в бабушку её пошел. Я только её бабушку не видел ни разу. Да об чем речь вообще?! Ну и пусть черные. Очень даже красиво. Мальчишка с черными глазами.
Тогда в середине 90-х я стал читать книги, восполнять, так сказать, пробелы в образовании. Тогда один коллега предложил мне самиздат «Десионизация». Я тогда работал проводником поезда «Москва — Санкт-Петербург». Наташка, как всегда меня проводила, до порога. Я влюбленно взглянул на нее и подумал: «Какая она у меня верная! Регулярно ждет меня из поездок. Встречает счастливая» Она поцеловала меня в щеку и закрыла двери. Я поехал на сортировку. Там-то мне Сашка — проводник из соседнего вагона и подсунул самиздат книги «Десионизация». Я поначалу замахал руками: «Да ты что! На печатной машинке напечатано черти что и это читать!?» Но потом согласился. Читать-то всё равно что-то надо. Это книга перевернула мою жизнь. Это потом в моей жизни были «Mein Kampf» Гитлера, «200 лет вместе» Солженицына и так далее.
Я вот думаю, если я бы продолжил самообразование, а не подсел в 00-х годах на сериалы, из меня бы вышел очень даже хороший ученый, какой-нибудь, например, славянофил. Я ведь очень хорошо поддаюсь обучению. Но, поменяв работу, я сел в офис менеджером по продажам и забросил книги. Только через к середине нулевых, когда окончательно проявилась истинная национальность всех миллиардеров и руководителей страны, я вновь вернулся к десионизации. Я понял, что меня и мой русский народ обманули, обвели вокруг пальца. К тому времени Наташка от меня ушла. Она сказала, что мы не подходим друг у другу, и ушла сначала к другому мальчику, потом к девочке. Я смотрел на это всё, на Алешку, на сына смотрел и ничего поделать не мог. Я платил алименты и изредка встречался с Алёшкой, который однажды мне выдал. Он сказал, что я плохой отец и мама называет меня импотентом. Я спросил: «Алеша, а ты знаешь, что такое импотент?» Алеша ответил: «Знаю. Мам говорит, что у дяди Вовы стоит лучше» Я возмутился: «Это она тебе это говорит?» «Нет, не мне. Тете Свете, подруге из Черногории» С каждым годом мы всё реже и реже встречались с моим сыном. Я не узнал его, когда увидел в 2009-м. Это был высокий (выше меня наголову), крепкий, черноглазый юноша. Я стал припоминать, чем же в детстве был похож на меня этот мальчишка? Вспомнил — бровями и немного губами. Я посмотрел на себя в зеркало. Ничего общего. Но не могла же меня Наташка так жестоко обмануть? Нет, не могла.
К середине 00-х я пришел к мысли, что мне непременно нужно себя как-то проявить. Что я могу сделать, чтобы защитить русской народ от насилия со стороны еврейских узурпаторов? В ряды какой-нибудь нацисткой партии я вступить не могу. Потому в армии настирался одежды за «дедами». Не хватало, чтобы тут на меня еще навешали каких-нибудь обязанностей. Не хочу. Поэтому с нацистами мне не по пути. Я одиночка. Я одинокий русский медведь. Ну... конечно, не медведь. Больше медвежонок. Но медвежонок звучит как-то пошло. Как будто я с Киркоровым якшаюсь и моюсь в саунах голубых. Нет, я просто — одиночка. Одинокий человек. Одинокий русский человек, желающий спасти нацию от узурпаторов-евреев, приватизировавших всю страну. Я был одиноким и меня никто не знал. Никто не знал о моих умозаключениях и открытиях. Никто. Поэтому, когда журналисты Кашину дали по голове, я ему безумно позавидовал. Вместе с пиздюлями к Кашину пришла общероссийская слава. Я два дня ходил по улицам Москвы, всматриваясь в людей, ищя, кто бы мне смог дать по голове, чтобы я стал такой же знаменитый, как Олег Кашин. К счастью, я никого не нашел. Тем более, ну кто бы говорил о каком-то менеджере по продажам, которому сломали череп. Я же не журналист. Я под олигархов не ложился, заказные статьи не писал. Мне даже Эдуард Багиров по лицу не бил, потому что не за что. В общем, всё это пустой треп. Мне стало необходимо сделать что-то важное для русского народа. А что важное? Говорят, первая мысль самая гениальная. Так вот, первая мысль, которая пришла мне в голову убеждала меня в том, что я должен убить еврея. Или двух, или трех. Ну на трех я категорически не согласен. Я не справлюсь с тремя евреями. И два мне тоже не пол силу. А вот одного постараюсь потянуть. Одного постараюсь.
Эта мысль пришла мне несколько лет назад. Через год меня уволили с работы. Я уже не тратил четыре часа в день на дорогу. У меня, правда, заканчивались деньги. Но зато я был свободен и у меня была цель. Цель — убить еврея.
Я стал думать, кого я могу убить. Политика? Вряд ли. Миллиардера? Ума не хватит. А вот простого еврейчика я запросто смогу замочить. Я стал вспоминать по знакомым и не обнаружил среди своих знакомых ни одного еврея. Только еврейки. Не буду же я убивать девушек. Ладно. Дальше. Однажды я возвращался из магазина с десятком яиц и встретил своего соседа по площадке. Его звали Эльдар. Мы поздоровались. Он улыбнулся. Зачем? Зачем улыбаться? Как будто я что-нибудь плохое ему сделал.
Я зашел домой, залез в Интернет. Эльдар (Ильдар) - имя, распространённое среди башкир, татар и других тюркских народов. Видимо, сосед у меня не еврей. Не подходит. Но... потом я вспомнил про Эльдар Рязанова, мама которого Шустерман. И подумал, почему и нет.
Через неделю, забравшись в соседский почтовый ящик, я выяснил, фамилия у Эльдара самая настоящая еврейская - Шульман. Я обнаружил ее на квитанции по квартплате. Ну что ж? Теперь всё в порядке. Я выполню свою миссию. Миссию русского гражданина. Пусть с большими министерскими предателями-евреями разбираются русские люди побольше. А я разберусь с соседом Эльдаром Шульманом. Думаю, евреем. Хотя... в моей голове постоянно крутилась мысль сомнения. Свербила мне голову. А вдруг он просто немец? Шульманами могут быть и немцы. А немца мне совсем уж не хотелось бы убивать. Мне бабушка, жившая в деревне, под Смоленском рассказывала, что вранье всё то, что немцы-фашисты были безумно жестокими. Наши красноармейцы освободители были гораздо большими зверьми. И кто больше насиловал и забирал припасы — это еще нужно посмотреть. Хотя, безусловно, смотреть никто не будет. Создано клише: немцы-фашисты-звери. Клише работает. А там уж, что было, то было. Но я не по этой причине не хотел убивать немца Шульмана. У меня ведь идея. Я хотел убить еврея Шульмана. В итоге, мне удалось себя убедить, что сосед за стенкой, не немец Шульман, а еврей Шульман.
Я стал придумывать план. План был такой: каждый день будней еврей Эдуард Шульман возвращается домой со службы в 19 часов. Плюс-минус 15 минут. К одному из таких дней я должен буду подготовить острый нож и для испугу пистолет-воздушку — аналог Макарова. Я ее зачем-то купил два года назад. Пострелял несколько раз на даче у мамы и забросил в дальний шкаф. Но сейчас я понял, чтобы нагнать страху воздушка мне как никогда пригодится. Потому что вид и массу она имела внушительные. К тому же практически была макетом пистолета Макарова. Только пулевое отверстие было, естественно, уже. Под пульку от воздушки. Так вот. Всё это вооружение я подготовил к четвергу. Как следует наточил нож. Даже порезался, проверяя острый он или нет. И стал ждать, почитывая вести из твиттера. Я там тоже себе завел аккаунт. И пишу время от времени. Я, конечно, не могу писать так много, как некоторые писатели, строчат каждый день по два-тридцать твитов. Но... два-три в неделю всё же пишу. Стараюсь. Меня только никто никогда не ретвитит и не комментирует мои твиты. Но я особо не расстраиваюсь. Думаю, в твиттере как и в ЖЖ тоже налезли одни жиды и полоскают русскую нацию. А сделал свой перевод аббревиатуры ЖЖ — Жидовский Журнал. Он на самом деле жидовский и провокационный. Там полно еврейских троллей и ботов. Это я понял давно.
И вот настал страшный четверг. Вечером к половине седьмого я встал у дверного глазка, держу в одной руке Макарова, а в другой — остро наточенный нож. Смотрю в глазок, жду, когда двери общественного «предбанника» отворятся и зайдет Эдуард Шульман. Зайдет, как всегда уставший, после трудовых будней. Наверняка, в каком-нибудь МИДе из одной стопки в другую бумаги перекладывает. Или защишает в каких-нибудь судах своих жидовских дружков, выводящих в Лондон или в Вену российскую валюту. Одного Каца — вон — уже выпустили в прошлом годе в Вену. Ограбили тут вместе с женой Москву-матушку на несколько миллиардов долларов. Теперь живут — вон — в Лондонском замке, где короли раньше жили. А нынче наше семейство Кацев. Щастья им эти деньги всяко не принесут. Это я точно знаю, что не принесут. И найдется, поверьте мне, какой-нибудь Павлик Морозов, который пырнет Каца ножичком, когда тот будет обедать в самом дорогом ресторане. Найдется Павлик Морозов. Морозов Павел — он ведь всегда живой. Он ведь живее всех живых. Как Троцкого покоцали, так и Каца и Березой оприходуют. Дайте только время.
Так я рассуждал тогда, когда стоял у дверного глазка и ждал своего ненавистного еврея Эдуарда Шульмана. Я до боли в суставах, крепко-крепко сжимал в кулаке нож и смотрел в глазок. Кажется за те пятнадцать минут, которые я простоял у глазка, я успел передумать обо всем на свете. Что только в те минуты в голову мне не пришло. И о приватизации я порассуждал, и о залоговых аукционах, и о Ходорковском, сидящем по сей день на нарах. Пожалел ли я Ходорковского? Спросите вы. Нет, не пожалел. Сказал — так ему и надо. Вор должен сидеть в тюрьме. А еще я подумал, как права была моя бабушка, царство ей небесное. Она еще в 80-х годах говорила: «У-у! Гады! Сталина на вас нету!» Мы смеялись тогда. Мы поддались настроению перестройки и её сомнительных сегодня разоблачений. Просто Сталин одно время расстрелял немного евреев, за что они его люто возненавидели. И решили потом придать анафеме. А то что при Сталине Советский Союз поднялся с колен, сегодня никого не колышит. Главное, что он жидов маленько пострелял. А то, что Троцкий с Лениным и Свердловым уничтожили цвет русской нации и потом втоптали в грязь крестьянство и тот самый пролетариат, на чьих штыках они въехали в Кремль, это никого не касается. Евреи тут как всегда не причем. Нет, причем. 1917-й год — это был год еврейского заговора, на деньги капиталистов. И нет евреям прощения. Ибо...
Стоп! За дверью послышался звук ключа, входящего в замочную скважину. Вот он — он. Эдуард Шульман. Открывает двери. Входит. Веселый почему-то. Выпил, что ли? Ну да Бог с ним. Легче будет на тот свет уходить. Прости меня господи! Иисусе Христе!
Что ты улыбаешься!? Гнида! Еврейская!
Пот валил с меня градом. Мне кажется в тот момент у меня даже температура поднялась. Сука такая! Тварь жидовская! Так нагнетал я в себе националистическую ненависть.
Вдруг наш еврей поворачивается к двери и жестом приглашает войти еще кого-то. Вот ты блин! Вот так незадача! Следом за ним входит блондинка невиданной красоты. Губки пухлые, ножки стройные. Я сразу почувствовал во всем теле недомогание и одновременно напряжение в штанах. Я признаюсь честно — я дрочу. А что делать? Я давно разведен. Денег на проституток у меня нет. А нормальные девушки на улице со мной не пойдут. Поэтому я дрочу. Практически каждый день. Перед душем. Иногда даже «трахаю» подушку. Сомну ее так, как влагалище. И «трахаю». Лучше, чем дунька-кулакова. Но... Хотя... Всё равно. Безусловно, это всё не то. Вот эту бы пергедрольную блондинку, которую привел с собой этот проклятый еврей Эдуард Шульман. Вот они Шульманы какие! Вот они каких русских девушек трахают! Твари позорные! Как после увиденного не стать антисемитом? Скажи мне — как?
В общем, в этот день убийство не случилось. Я просто подрочил, принял душ. И слег на три дня с температурой минус сорок. Три дня я лежал и думал лишь об одном, как мне убить Шульмана.
Когда температура прошла, я вышел на улицу. Вид у меня был, прямо скажем, ужасный. Люди сторонились меня, как будто я бомж какой. Как потом оказалось, я и вправду походил на бомжа. Я три дня практически ничего ни ел, ни брился, ни мылся. Очень плохо выглядел убийца евреев. Очень.
Вернувшись домой я стал думать: «А зачем мне это всё надо? Для чего? Что плохого мне сделал это Шульман? Он всегда тебе улыбается. А ты как сука, хоть бы раз себе позволил взглянуть на него. А то как будто ненавидишь его» Но я ведь на самом деле ненавижу его. А за что? А просто так.
В общем, очередной будний день подошел и снова стоял при оружии у дверного глазка. Времени без десяти минут семь вечера. Сегодня я уже старался ни о чем не думать. Перед убийством голова должна быть свободна от всяческих мыслей. Ничего не должно раздражать человека в момент убийства. Голова должна быть пустой и, так сказать, свободной для мыслей действия. Нож, пистолет, цель, жертва, убийство. Всё. Больше ничего не нужно. Никакой философии и психологии. Всё просто, как два пальца обоссать.
Вот она — долгожданная минута пришла. Дверь отворилась и в коридор вошел Эдуард Шульман, сутулый, понурый, я бы даже сказал, убогий, как будто Сталин напару с Гитлером перестреляли и сожгли только вчера пару миллионов богоизбранных, в том числе всех российских миллиардеров и часть правительства. Я даже растерялся и немного замешкался. Но потом вспомнил, что философия жалости — недостойна настоящего националиста и выкинул всё из головы. И вышел из своей двери. Не знаю, уж как я выглядел, держа в одной руке острый нож, а в другой «пистолет» Макарова. Но Шульман почему-то меня не испугался, а только через силу улыбнулся, пожал плечами, показал пальцем на пистолет и, в конце концов, сказал:
− Вы так классно придуриваетесь.
− Почему? - возмутился я.
− Вы же играете в войну? Это же какая-то забавная игра. Так ведь? - улыбался Шульман и трогал себя по лбу, как будто делал какие важные открытия для себя.
− Я не придуриваюсь, - ответил я.
Как мне показалось, я сказал это достаточно сурово, желая произвести впечатление.
Я честно хотел, чтобы он меня напугался и стал молить меня о пощаде. Тогда я бы сказал ему несколько слов, почему я решил убивать евреев и, в конце концов, перерезал бы ему горло. Или вознил в его сердце нож.
Странно, почему же я с самого первого начала не придумал, куда я буду ему колоть нож, в какое место. Я передумал всё на свете, что я ему скажу перед смертью, как он будет молить у меня о пощаде, как я потом расчленю и спрячу с глаз долой тело. Но я ни разу не подумал, куда, в какое место я буду колоть нож. В грудь? В сердце? В шею? В глаз? Нет, ну только не в глаз. Это очень жестоко. В глаз. В тот момент, когда я стоял перед ним во всеоружии, мне почему-то расхотелось убивать его так, чтобы он долго мучился. Мне захотелось убить его быстро, потом быстро расчленить и по частям выкинуть в мусорку тело.
Я стоял так целую минуту, целую вечность. А Шульман продолжал улыбаться. Потом он вдруг совсем меня обезоружил. Он вплотную подошел ко мне. Притянул к себе «пистолет» Макарова и стал его рассматривать в моей синей и боли руке.
− И вы тоже купили себе воздушку?
Я не знал, что ответить. Я просто не выдержал, расплакался, разрыдался. А Шульман неожиданно проникся состраданием, прижал меня к своему плечу и стал меня успокаивать:
- ну зачем же плакать? Не нужно плакать. Вы хороший человек. Это видно.
- Я... я не хороший, - сквозь слезы ответил я7
- Зачем же плакать. Всё наладится, - продолжал меня успокаивать Шульман.
Последний раз так меня успокаивал отец, когда еще был живой, до того, как умер от очередного запоя. Отец меня понимал, как никто другой. И очень любил меня. Он, правда, всегда боялся, что я, как сосед Витька, стану в итоге пидорасом. Но я так и не стал им. Хотя... мне было приятно, что Шульман гладил меня по спине и приговаривал хорошие слова. Плакал я с удовольствием. Мне это даже нравилось.
В общем, на этом бы и закончилось убийство евреев. Да... Убийство Эдуарда Шульмана на этом закончилось. Мы с ним даже стали приятелями, насколько твоим приятелем может стать еврей. Как оказалось, может. Мало того, евреи, они очень благодарные. Так поначалу думал я. Но только дело вышло на новый виток. Во-первых, Эдуард Шульман оказался совсем не евреем. А самым настоящим, практически, чистокровным немцем. Я было уже смирился с евреями. Мол, пусть уже живут. И даже поначалу расстроился. Но потом всё встало на свои места. Раз уж Шульман — немец, то следует продолжить начатое и убить всё же, хоть одного еврея. Хотя бы полукровку. Самого затрапезного полукровку. Женщину-еврейку я, конечно же, убить не могу. Поэтому нам нужен еврей.
Вечером я, как всегда, подрочил, представив в своей постели ту блондинку, которая приходила тогда с Эдуардом. В моей постели она оказалась очень прыткой и страстной. Так мне показалось. В общем, кончил я сегодня хорошо. Кончил себе на пузо, пошел принял душ и лег спать. Ночью мне приснилась мама и я почему-то испугался за нее. Мне вдруг показалось, что моя мама может умереть. Но утро я позвонил ей, трубку никто не брал. Я быстро собрался и поехал на дачу под Королевым, где который уже год одна жила моя мама.
Приехав на дачу, я обнаружил свою мама больной и разбитой. Она лежала в кровати, на лбу влажное полотенце и никто за ней не ухаживал. Она никогда не любила быть кому-то обязанной. Поэтому и мне не позвонила. Я возмущенно сказал:
− Мама, господи Боже! Я как почувствовал! Почему ты мне не позвонила? Я бы приехал раньше.
− Зачем? - просто спросила мама.
И вправду — зачем? Любил лия свою мать? Безусловно, любил. Любила ли она меня. Да. Но она задала резонный вопрос — зачем. Некоторые люди хотят умирать в одиночестве. И мама моя собиралась сделать именно так.
На следующий день, шевеля сухими губами, она тихо сказала:
− Раз уж ты приехал, я расскажу тебе одну тайну. Твой отец, которого ты знал, это не твой отец...
Я улыбнулся:
− В смысле?
Она повторила всё слово в слово.
− Как так?
Она молчала.
− Как так? - нервничал я, - А ты, хотя бы, моя мать?
Они кивнула головой:
− Твой отец умер на следующий день после твоего рождения. Он мечтал на восьмой день после рождения обрезать тебя...
Мне показалось, что у меня поднимается температура. А присел на край кровати и спросил:
− Как обрезать? Кто у нас еврей, мама? Ты?
− Я — нет. Но твой отец очень хотел, чтобы ты был настоящим евреем. Если бы он не погиб, так бы и было. Но я не позволила обрезать тебя после смерти твоего отца. И его родные отказались от тебя. Перестали считать тебя за своего. Через полгода я снова вышла замуж за твоего папу... ну... вернее... за человека, которого ты считал своим папой. Я взяла его фамилию. Тебе дали его фамилию. Он тебя усыновил. Документы об усыновлении у меня в столе. Будет любопытно, возьмешь. Если нет, то выкинешь.
− То есть, мама, ты хочешь сказать, что я еврей по отцу?
− Да, ты, по сути, Федор Иосифович Розенблюм...
− Я — Федор Иосифович Розенблюм???
− Переводится с идиш, как цветок розы.
Я упал в обморок.
Через день мама умерла. Ее похоронили. Через неделю я стал искать могилу своего родного отца, который Розенблюм. Не нашел. К сожалению, после получения информации о том, что я еврей Розенблюм, я с мамой практически не разговаривал до самой ее смерти.
Прошло полгода после последних событий. Эдуард Шульман часто приходил ко мне в гости пить чай. А однажды пришел даже со свое блондинкой, на которую я почти каждый день дрочил. И я вгляделся в нее. Она оказалась не настолько красива, насколько я рисовал ее для себя в голове. Уши у нее оказались торчащие врозь. Волосы сожженные краской. И руки, некрасивые руки. Мне вечером совсем не захотелось на нее дрочить. И я подрочил посмотрел кино и подрочил на Кэмерон Диаз.
А ну утро я решил реализовать свою давнюю идею, убить еврея и решил покончить жизнь самоубийством. Но перед этим я решил написать всё, что со мной творилось. Поэтому пишу. Сейчас. Пишу. И заканчиваю. Всё. ТЧК.
PS. Думаю, на прощание еще подрочить. Наверное, на свою бывшую жену Наташку. Она была моей единственной женщиной.
Еврей Федор Иосифович Розенблюм.
2011 год
Эту историю я раздобыл в просторах Мирового интернета. Толи в поисковике Google, толи в одном из старых заброшенных ЖЖ, толи в Facebook по ссылке с Twitter-аккаунта, который, якобы, был простым российским ботом или даже «жадным троллем роботом», мечтавшим почему-то посадить в тюрьму самого Навального. Ходили даже слухи, что этот тролль заходил на blog.kremlin.ru и ненормативно там выражался в адрес нашего глубокоуважаемого президента. Президент, говорят, не отвечал на оскорбления, но своим заворовавщимся чиновникам строго-настрого изрек: "Всяческая критика – это полезно. А на троллей мы должны обращать особое внимание. Ибо тролли – это тоже, так сказать, люди. Только попавшие в Сети". В общем, после этого Жадный-тролль-робот куда-то бесследно пропал. Одни говорили, что им занялись сотрудники ФСБ и что, типа, слышали, как из подвалов Лубянки доносились душераздирающие крики раненного тролля. Я специально ходил на Лубянку, кружил вокруг здания. Криков не слышал. Другие утверждали, что его сослали в Чечню к Рамзану Кадырову. А беспощадный Рамзан известно как поступает с врагами нынешней власти и прочими хакерами. Хотя... На самом деле ничего неизвестно. Но то, что Чечня у нас в Российской Федерации – это чёрная дыра, думаю, объяснять не надо. Отправили туда и всё, поминай, как звали, числишься с списках пропавших без вести. Так случается с простыми россиянами и даже в крупными партиями дотационных денег.
Понять и до конца разузнать, кем был человек, написавший эту страшную исповедь, мне так и не удалось. Белых пятен в его истории больше, чем реальных фактов. Персона автора осталась окутана мраком тайны. Фамилия его настоящая неизвестна. На слуху лишь имя и ник. Многие мои друзья, услышав эту историю, стали высказывать свои предположения. Один из них даже сказал, что, типа, эту историю написал сам Сурков, известный в России писатель. Услышав такую версию, мне стало смешно. Суркову делать что ли нечего, чтобы писать такие провокационные истории. Зачем ему рыть себе яму? Но друг стоял на своем и утверждал, что это очень даже может быть. Я спросил у него, что у он сегодня курил. Он обиделся и пошел во МХАТ на спектакль. Еще раз посмотреть спектакль по пьесе своего кумира. В общем, я не вправе опровергать или утверждать ту или иную версию. Я обязан говорить только правду и ничего, кроме правды. Поэтому скажу честно, фамилия человека, рассказавшего Мировой Сети эту загадочную страшную историю неизвестна. Зовут его, судя по записям, Фёдор. Ник у него простой — Fedor1973-02. Судя по всему, последние цифры обозначают год рождения и месяц. А может быть и не нет. Если всё, что написано в этой истории является правдой, то это уже и не важно. В любом случае, мужчин с именем Федор 1973-го года рождения по России и за ее пределами, думаю, достаточно много. Поэтому оставим догадки и поиски. И преступим к чтению письма Федора, которое по меркам ЖЖ и фейсбука покажется длинным, как говорит мой знакомый фолловер: «аффтор пишит многа букоф». Букоф на самом деле многА. Но и рассказ, нужно сказать, интересный, хоть и безумно страшный.
Итак, Убить еврея. История от пропавшего в Мировой Сети Fedora1973-02.
Начну сразу с самого главного, чтобы не было потом недопонимания и упреков, мол, читали тебя зря. Я хочу, что меня прочитали. Я не писатель, даже не журналист. Я никто. И звать меня никак. Нынче стало модно записывать на видеокамеру обращение к президенту и выставлять его на YouTube. Так вот. Я не буду этого делать. Я не буду прорываться на своей машине с детьми к Боровицким воротам. Потому что машины у меня нету. И детей уже по сути нет. И вообще не хочу такого публичного скандала. Потому что считаю такие поступки делом пустым и никчемным.
Начну сразу с самого главного... Да, еще. Извините, что пишу здесь сумбурно. Потому что я не очень готовился к написанию сего письма. И даже не знаю, насколько оно получится длинным.
Коротко расскажу о себе. Мне... Мне... Неважно сколько мне лет. Я служил в армии, получил высшее образование, женился, устроился на работу. Всё, как у людей. На свою работу я ездил от метро Рязанский проспект до Бибирево. Через весь город. Потом на маршрутке. Два часа туда и два часа обратно. С ума сойти! Да? В Москве это обычное дело. Чем я занимался в дороге? Когда удавалось сесть на место, я читал книги. Разные книги. Иногда и стоя читал. В итоге в московском метро я испортил зрение. Думал подать в суд на Гаева, начальника московского метрополитена, а его уволили и, поговаривают, завели уголовное дело. Правда, я уже год, как ни езжу в метро. Меня уволили с работы. Я больше не трачу четыре часа в день на дорогу. Уволили за то, что я... С этого я хотел начать. С самого главного я хотел начать. А стал рассказывать о какой-то ерунде. Про Гаева.
В общем, вернемся к самому главному. Я хочу убить... Да, я хочу убить... еврея. Даже рука не поднимается писать это слово. Я понимаю, что сейчас в меня полетят камни, поэтому я и не сижу в программе Андрея Малахова. Поэтому я и пишу это письмо. Или рассказ. Не знаю, как назвать. Назовите, как хотите. В общем, я хочу убить еврея. Я не планирую убивать двух евреев. Я не великий человек, чтобы убивать двух евреев. Я ни какой-нибудь там Гитлер и Геббельс. Я просто хочу выполнить свой долг. Хочу убить еврея. А понимаю, вы сейчас закричите: «Почему!» Станете обвинять меня в антисемитизме. Вы окажетесь правы. Я антисемит. Самый настоящий антисемит. И не вижу ничего в этом плохого. А что хорошего евреи сделали для России? Начиная с 1917-го года евреи учинили в России геноцид русского народа. Погибло более 30 миллион русских человек. 30 миллионов — это больше, чем потери СССР во Второй Мировой войне. А что евреи сделали с Россией в 90-х? Вы представить себе не можете тот реальный развал, который по указке штатов учинили евреи в Российской Федерации. Я не буду перечислять фамилии этих министров-евреев. Вы их всех прекрасно знаете. Многие до сих пор живут, здравствуют, управляют какими-нибудь банками и высказываются о том, какие русские — свиньи. Приплюсуйте к этому списку политиков-предателей 90 процентов российских миллиардеров-евреев и вы поймете, что сделали евреи с Россией в 90-х, 00-х годах.
В 90-х годах я слепо верил Ельцину. Я думал, он ведет нас трудным, но правильным путем. В конце десятилетия я разочаровался в Борисе Николаевиче и подумал о том, что он был всего лишь игрушкой в руках олигархов. Потом я слепо поверил Путину. И вместе со всеми россиянами воскликнул: «Россия поднимается с колен». Зря я это подумал. Россия еще больше становилась на колени. Геноцид русского народа продолжился. И последняя перепись населения подтвердила это. Медведеву я уже не верил. С его приходом на царство я подумал, что в Российской Федерации разыгрывается какой-то трагический фарс. После того, как стали «реформировать» российскую армию, отдавать острова на Амуре китайцам и Баренцево море норвежцам, я окончательно разочаровался в нынешней власти.
Признаюсь честно, я сам не способен к революции. И вряд ли когда-нибудь возьму в руки оружие и встану в общий строй с защитниками России. Меня слишком долго кормили сериалами и ток-шоу. Мой мозг одряхлел. Я стал трусоват и мнителен. Но что я могу сделать? У меня несколько лет назад возникла идея. Я должен убить еврея. Я должен убить одного поработителя узурпатора России. Сначала я подумал, убить какого-нибудь космополита или, еще лучше, мелкого политика. Но мне стало страшно. Я абсолютно честен перед вами, господа и дамы. И ни капельки не лукавлю. Если я говорю, что мне было страшно, то мне было страшно. Я не буду лукавить, мол, был готов убить любого еврея или политика. Нет, любого не могу. Боязно. Я человек слабый. В армии служил в связистах. Не перечил. Когда даги меня били, я не сопротивлялся, быстро ложился на землю и кричал: «Не бейте меня! Не бейте!» Когда большой сибирский «дед» Краснов клал передо мной свою армейскую куртку и штаны, я не задавая лишних вопросов, брал одежду и шел в туалет ее стирать. Деды меня поэтому и не били. Сам я потом тоже стал дедом. И мне тоже стирали одежду. И я тоже старался договориться с «духами» и «слонами» по-мирному, мол, постирай. «Я стирал. И ты стирай. И тебе будут стирать» И закон армейской дедовщины работал. Только перед уходом на дембель два «слона» набили мне два больших синяка под глазами. «На прощание, товарищ дембель» - сказали они. Но я и на них тоже не обиделся. Я их понимаю. Мы, деды их мучили. А они нам... вернее, мне отомстили. Их можно понять. Да, к тому я ехал домой. И мне было безразлично, что я у меня синяки. До свадьбы заживут. До свадьбы зажили.
Я женился на хорошей девчонке. На Наташке. Красивая, высокая, титички аппетитные. Мечта просто. И быстро главное всё получилось. Как она меня так нашла? Ухватилась за меня и говорит: «Буду твоей навеки» Я говорю: «Ну, хорошо. Давай дружить» Ну, раньше так говорили, типа, дискотека там, киношки. А она штаны с меня сняла и — в постельку. Так меня оттрахала. Как никто никогда еще меня не трахал. Я прямо три раза подряд кончил. Такая она, девушка оказалась, прямо, мечта идиота. Такой-то мне и не хватало всю жизнь. Я спрашиваю: «Где так сексом научилась заниматься?» Она смеется: «Это генетическое» Я задумался и не стал переспрашивать. Через семь месяцев Наташка родила мне сына, Алёшку. Друзья посмеивались надо мной, мол, Наташка где-то нагуляла и меня на себе женила. Но я то знал, что это никакая не правда. Наташка мне врать не может. Зачем ей это? Семимесячный родился Алешка. Четыре двести на весах весил. Крепкий мальчишка. На меня очень похож. Бровями и немного губами. Глаза только черные. У Наташки, главно, голубые. У меня зеленые. А у Алешки черненькие, как угольки. Мы с Наташкой решили, что Алешка у нас в бабушку её пошел. Я только её бабушку не видел ни разу. Да об чем речь вообще?! Ну и пусть черные. Очень даже красиво. Мальчишка с черными глазами.
Тогда в середине 90-х я стал читать книги, восполнять, так сказать, пробелы в образовании. Тогда один коллега предложил мне самиздат «Десионизация». Я тогда работал проводником поезда «Москва — Санкт-Петербург». Наташка, как всегда меня проводила, до порога. Я влюбленно взглянул на нее и подумал: «Какая она у меня верная! Регулярно ждет меня из поездок. Встречает счастливая» Она поцеловала меня в щеку и закрыла двери. Я поехал на сортировку. Там-то мне Сашка — проводник из соседнего вагона и подсунул самиздат книги «Десионизация». Я поначалу замахал руками: «Да ты что! На печатной машинке напечатано черти что и это читать!?» Но потом согласился. Читать-то всё равно что-то надо. Это книга перевернула мою жизнь. Это потом в моей жизни были «Mein Kampf» Гитлера, «200 лет вместе» Солженицына и так далее.
Я вот думаю, если я бы продолжил самообразование, а не подсел в 00-х годах на сериалы, из меня бы вышел очень даже хороший ученый, какой-нибудь, например, славянофил. Я ведь очень хорошо поддаюсь обучению. Но, поменяв работу, я сел в офис менеджером по продажам и забросил книги. Только через к середине нулевых, когда окончательно проявилась истинная национальность всех миллиардеров и руководителей страны, я вновь вернулся к десионизации. Я понял, что меня и мой русский народ обманули, обвели вокруг пальца. К тому времени Наташка от меня ушла. Она сказала, что мы не подходим друг у другу, и ушла сначала к другому мальчику, потом к девочке. Я смотрел на это всё, на Алешку, на сына смотрел и ничего поделать не мог. Я платил алименты и изредка встречался с Алёшкой, который однажды мне выдал. Он сказал, что я плохой отец и мама называет меня импотентом. Я спросил: «Алеша, а ты знаешь, что такое импотент?» Алеша ответил: «Знаю. Мам говорит, что у дяди Вовы стоит лучше» Я возмутился: «Это она тебе это говорит?» «Нет, не мне. Тете Свете, подруге из Черногории» С каждым годом мы всё реже и реже встречались с моим сыном. Я не узнал его, когда увидел в 2009-м. Это был высокий (выше меня наголову), крепкий, черноглазый юноша. Я стал припоминать, чем же в детстве был похож на меня этот мальчишка? Вспомнил — бровями и немного губами. Я посмотрел на себя в зеркало. Ничего общего. Но не могла же меня Наташка так жестоко обмануть? Нет, не могла.
К середине 00-х я пришел к мысли, что мне непременно нужно себя как-то проявить. Что я могу сделать, чтобы защитить русской народ от насилия со стороны еврейских узурпаторов? В ряды какой-нибудь нацисткой партии я вступить не могу. Потому в армии настирался одежды за «дедами». Не хватало, чтобы тут на меня еще навешали каких-нибудь обязанностей. Не хочу. Поэтому с нацистами мне не по пути. Я одиночка. Я одинокий русский медведь. Ну... конечно, не медведь. Больше медвежонок. Но медвежонок звучит как-то пошло. Как будто я с Киркоровым якшаюсь и моюсь в саунах голубых. Нет, я просто — одиночка. Одинокий человек. Одинокий русский человек, желающий спасти нацию от узурпаторов-евреев, приватизировавших всю страну. Я был одиноким и меня никто не знал. Никто не знал о моих умозаключениях и открытиях. Никто. Поэтому, когда журналисты Кашину дали по голове, я ему безумно позавидовал. Вместе с пиздюлями к Кашину пришла общероссийская слава. Я два дня ходил по улицам Москвы, всматриваясь в людей, ищя, кто бы мне смог дать по голове, чтобы я стал такой же знаменитый, как Олег Кашин. К счастью, я никого не нашел. Тем более, ну кто бы говорил о каком-то менеджере по продажам, которому сломали череп. Я же не журналист. Я под олигархов не ложился, заказные статьи не писал. Мне даже Эдуард Багиров по лицу не бил, потому что не за что. В общем, всё это пустой треп. Мне стало необходимо сделать что-то важное для русского народа. А что важное? Говорят, первая мысль самая гениальная. Так вот, первая мысль, которая пришла мне в голову убеждала меня в том, что я должен убить еврея. Или двух, или трех. Ну на трех я категорически не согласен. Я не справлюсь с тремя евреями. И два мне тоже не пол силу. А вот одного постараюсь потянуть. Одного постараюсь.
Эта мысль пришла мне несколько лет назад. Через год меня уволили с работы. Я уже не тратил четыре часа в день на дорогу. У меня, правда, заканчивались деньги. Но зато я был свободен и у меня была цель. Цель — убить еврея.
Я стал думать, кого я могу убить. Политика? Вряд ли. Миллиардера? Ума не хватит. А вот простого еврейчика я запросто смогу замочить. Я стал вспоминать по знакомым и не обнаружил среди своих знакомых ни одного еврея. Только еврейки. Не буду же я убивать девушек. Ладно. Дальше. Однажды я возвращался из магазина с десятком яиц и встретил своего соседа по площадке. Его звали Эльдар. Мы поздоровались. Он улыбнулся. Зачем? Зачем улыбаться? Как будто я что-нибудь плохое ему сделал.
Я зашел домой, залез в Интернет. Эльдар (Ильдар) - имя, распространённое среди башкир, татар и других тюркских народов. Видимо, сосед у меня не еврей. Не подходит. Но... потом я вспомнил про Эльдар Рязанова, мама которого Шустерман. И подумал, почему и нет.
Через неделю, забравшись в соседский почтовый ящик, я выяснил, фамилия у Эльдара самая настоящая еврейская - Шульман. Я обнаружил ее на квитанции по квартплате. Ну что ж? Теперь всё в порядке. Я выполню свою миссию. Миссию русского гражданина. Пусть с большими министерскими предателями-евреями разбираются русские люди побольше. А я разберусь с соседом Эльдаром Шульманом. Думаю, евреем. Хотя... в моей голове постоянно крутилась мысль сомнения. Свербила мне голову. А вдруг он просто немец? Шульманами могут быть и немцы. А немца мне совсем уж не хотелось бы убивать. Мне бабушка, жившая в деревне, под Смоленском рассказывала, что вранье всё то, что немцы-фашисты были безумно жестокими. Наши красноармейцы освободители были гораздо большими зверьми. И кто больше насиловал и забирал припасы — это еще нужно посмотреть. Хотя, безусловно, смотреть никто не будет. Создано клише: немцы-фашисты-звери. Клише работает. А там уж, что было, то было. Но я не по этой причине не хотел убивать немца Шульмана. У меня ведь идея. Я хотел убить еврея Шульмана. В итоге, мне удалось себя убедить, что сосед за стенкой, не немец Шульман, а еврей Шульман.
Я стал придумывать план. План был такой: каждый день будней еврей Эдуард Шульман возвращается домой со службы в 19 часов. Плюс-минус 15 минут. К одному из таких дней я должен буду подготовить острый нож и для испугу пистолет-воздушку — аналог Макарова. Я ее зачем-то купил два года назад. Пострелял несколько раз на даче у мамы и забросил в дальний шкаф. Но сейчас я понял, чтобы нагнать страху воздушка мне как никогда пригодится. Потому что вид и массу она имела внушительные. К тому же практически была макетом пистолета Макарова. Только пулевое отверстие было, естественно, уже. Под пульку от воздушки. Так вот. Всё это вооружение я подготовил к четвергу. Как следует наточил нож. Даже порезался, проверяя острый он или нет. И стал ждать, почитывая вести из твиттера. Я там тоже себе завел аккаунт. И пишу время от времени. Я, конечно, не могу писать так много, как некоторые писатели, строчат каждый день по два-тридцать твитов. Но... два-три в неделю всё же пишу. Стараюсь. Меня только никто никогда не ретвитит и не комментирует мои твиты. Но я особо не расстраиваюсь. Думаю, в твиттере как и в ЖЖ тоже налезли одни жиды и полоскают русскую нацию. А сделал свой перевод аббревиатуры ЖЖ — Жидовский Журнал. Он на самом деле жидовский и провокационный. Там полно еврейских троллей и ботов. Это я понял давно.
И вот настал страшный четверг. Вечером к половине седьмого я встал у дверного глазка, держу в одной руке Макарова, а в другой — остро наточенный нож. Смотрю в глазок, жду, когда двери общественного «предбанника» отворятся и зайдет Эдуард Шульман. Зайдет, как всегда уставший, после трудовых будней. Наверняка, в каком-нибудь МИДе из одной стопки в другую бумаги перекладывает. Или защишает в каких-нибудь судах своих жидовских дружков, выводящих в Лондон или в Вену российскую валюту. Одного Каца — вон — уже выпустили в прошлом годе в Вену. Ограбили тут вместе с женой Москву-матушку на несколько миллиардов долларов. Теперь живут — вон — в Лондонском замке, где короли раньше жили. А нынче наше семейство Кацев. Щастья им эти деньги всяко не принесут. Это я точно знаю, что не принесут. И найдется, поверьте мне, какой-нибудь Павлик Морозов, который пырнет Каца ножичком, когда тот будет обедать в самом дорогом ресторане. Найдется Павлик Морозов. Морозов Павел — он ведь всегда живой. Он ведь живее всех живых. Как Троцкого покоцали, так и Каца и Березой оприходуют. Дайте только время.
Так я рассуждал тогда, когда стоял у дверного глазка и ждал своего ненавистного еврея Эдуарда Шульмана. Я до боли в суставах, крепко-крепко сжимал в кулаке нож и смотрел в глазок. Кажется за те пятнадцать минут, которые я простоял у глазка, я успел передумать обо всем на свете. Что только в те минуты в голову мне не пришло. И о приватизации я порассуждал, и о залоговых аукционах, и о Ходорковском, сидящем по сей день на нарах. Пожалел ли я Ходорковского? Спросите вы. Нет, не пожалел. Сказал — так ему и надо. Вор должен сидеть в тюрьме. А еще я подумал, как права была моя бабушка, царство ей небесное. Она еще в 80-х годах говорила: «У-у! Гады! Сталина на вас нету!» Мы смеялись тогда. Мы поддались настроению перестройки и её сомнительных сегодня разоблачений. Просто Сталин одно время расстрелял немного евреев, за что они его люто возненавидели. И решили потом придать анафеме. А то что при Сталине Советский Союз поднялся с колен, сегодня никого не колышит. Главное, что он жидов маленько пострелял. А то, что Троцкий с Лениным и Свердловым уничтожили цвет русской нации и потом втоптали в грязь крестьянство и тот самый пролетариат, на чьих штыках они въехали в Кремль, это никого не касается. Евреи тут как всегда не причем. Нет, причем. 1917-й год — это был год еврейского заговора, на деньги капиталистов. И нет евреям прощения. Ибо...
Стоп! За дверью послышался звук ключа, входящего в замочную скважину. Вот он — он. Эдуард Шульман. Открывает двери. Входит. Веселый почему-то. Выпил, что ли? Ну да Бог с ним. Легче будет на тот свет уходить. Прости меня господи! Иисусе Христе!
Что ты улыбаешься!? Гнида! Еврейская!
Пот валил с меня градом. Мне кажется в тот момент у меня даже температура поднялась. Сука такая! Тварь жидовская! Так нагнетал я в себе националистическую ненависть.
Вдруг наш еврей поворачивается к двери и жестом приглашает войти еще кого-то. Вот ты блин! Вот так незадача! Следом за ним входит блондинка невиданной красоты. Губки пухлые, ножки стройные. Я сразу почувствовал во всем теле недомогание и одновременно напряжение в штанах. Я признаюсь честно — я дрочу. А что делать? Я давно разведен. Денег на проституток у меня нет. А нормальные девушки на улице со мной не пойдут. Поэтому я дрочу. Практически каждый день. Перед душем. Иногда даже «трахаю» подушку. Сомну ее так, как влагалище. И «трахаю». Лучше, чем дунька-кулакова. Но... Хотя... Всё равно. Безусловно, это всё не то. Вот эту бы пергедрольную блондинку, которую привел с собой этот проклятый еврей Эдуард Шульман. Вот они Шульманы какие! Вот они каких русских девушек трахают! Твари позорные! Как после увиденного не стать антисемитом? Скажи мне — как?
В общем, в этот день убийство не случилось. Я просто подрочил, принял душ. И слег на три дня с температурой минус сорок. Три дня я лежал и думал лишь об одном, как мне убить Шульмана.
Когда температура прошла, я вышел на улицу. Вид у меня был, прямо скажем, ужасный. Люди сторонились меня, как будто я бомж какой. Как потом оказалось, я и вправду походил на бомжа. Я три дня практически ничего ни ел, ни брился, ни мылся. Очень плохо выглядел убийца евреев. Очень.
Вернувшись домой я стал думать: «А зачем мне это всё надо? Для чего? Что плохого мне сделал это Шульман? Он всегда тебе улыбается. А ты как сука, хоть бы раз себе позволил взглянуть на него. А то как будто ненавидишь его» Но я ведь на самом деле ненавижу его. А за что? А просто так.
В общем, очередной будний день подошел и снова стоял при оружии у дверного глазка. Времени без десяти минут семь вечера. Сегодня я уже старался ни о чем не думать. Перед убийством голова должна быть свободна от всяческих мыслей. Ничего не должно раздражать человека в момент убийства. Голова должна быть пустой и, так сказать, свободной для мыслей действия. Нож, пистолет, цель, жертва, убийство. Всё. Больше ничего не нужно. Никакой философии и психологии. Всё просто, как два пальца обоссать.
Вот она — долгожданная минута пришла. Дверь отворилась и в коридор вошел Эдуард Шульман, сутулый, понурый, я бы даже сказал, убогий, как будто Сталин напару с Гитлером перестреляли и сожгли только вчера пару миллионов богоизбранных, в том числе всех российских миллиардеров и часть правительства. Я даже растерялся и немного замешкался. Но потом вспомнил, что философия жалости — недостойна настоящего националиста и выкинул всё из головы. И вышел из своей двери. Не знаю, уж как я выглядел, держа в одной руке острый нож, а в другой «пистолет» Макарова. Но Шульман почему-то меня не испугался, а только через силу улыбнулся, пожал плечами, показал пальцем на пистолет и, в конце концов, сказал:
− Вы так классно придуриваетесь.
− Почему? - возмутился я.
− Вы же играете в войну? Это же какая-то забавная игра. Так ведь? - улыбался Шульман и трогал себя по лбу, как будто делал какие важные открытия для себя.
− Я не придуриваюсь, - ответил я.
Как мне показалось, я сказал это достаточно сурово, желая произвести впечатление.
Я честно хотел, чтобы он меня напугался и стал молить меня о пощаде. Тогда я бы сказал ему несколько слов, почему я решил убивать евреев и, в конце концов, перерезал бы ему горло. Или вознил в его сердце нож.
Странно, почему же я с самого первого начала не придумал, куда я буду ему колоть нож, в какое место. Я передумал всё на свете, что я ему скажу перед смертью, как он будет молить у меня о пощаде, как я потом расчленю и спрячу с глаз долой тело. Но я ни разу не подумал, куда, в какое место я буду колоть нож. В грудь? В сердце? В шею? В глаз? Нет, ну только не в глаз. Это очень жестоко. В глаз. В тот момент, когда я стоял перед ним во всеоружии, мне почему-то расхотелось убивать его так, чтобы он долго мучился. Мне захотелось убить его быстро, потом быстро расчленить и по частям выкинуть в мусорку тело.
Я стоял так целую минуту, целую вечность. А Шульман продолжал улыбаться. Потом он вдруг совсем меня обезоружил. Он вплотную подошел ко мне. Притянул к себе «пистолет» Макарова и стал его рассматривать в моей синей и боли руке.
− И вы тоже купили себе воздушку?
Я не знал, что ответить. Я просто не выдержал, расплакался, разрыдался. А Шульман неожиданно проникся состраданием, прижал меня к своему плечу и стал меня успокаивать:
- ну зачем же плакать? Не нужно плакать. Вы хороший человек. Это видно.
- Я... я не хороший, - сквозь слезы ответил я7
- Зачем же плакать. Всё наладится, - продолжал меня успокаивать Шульман.
Последний раз так меня успокаивал отец, когда еще был живой, до того, как умер от очередного запоя. Отец меня понимал, как никто другой. И очень любил меня. Он, правда, всегда боялся, что я, как сосед Витька, стану в итоге пидорасом. Но я так и не стал им. Хотя... мне было приятно, что Шульман гладил меня по спине и приговаривал хорошие слова. Плакал я с удовольствием. Мне это даже нравилось.
В общем, на этом бы и закончилось убийство евреев. Да... Убийство Эдуарда Шульмана на этом закончилось. Мы с ним даже стали приятелями, насколько твоим приятелем может стать еврей. Как оказалось, может. Мало того, евреи, они очень благодарные. Так поначалу думал я. Но только дело вышло на новый виток. Во-первых, Эдуард Шульман оказался совсем не евреем. А самым настоящим, практически, чистокровным немцем. Я было уже смирился с евреями. Мол, пусть уже живут. И даже поначалу расстроился. Но потом всё встало на свои места. Раз уж Шульман — немец, то следует продолжить начатое и убить всё же, хоть одного еврея. Хотя бы полукровку. Самого затрапезного полукровку. Женщину-еврейку я, конечно же, убить не могу. Поэтому нам нужен еврей.
Вечером я, как всегда, подрочил, представив в своей постели ту блондинку, которая приходила тогда с Эдуардом. В моей постели она оказалась очень прыткой и страстной. Так мне показалось. В общем, кончил я сегодня хорошо. Кончил себе на пузо, пошел принял душ и лег спать. Ночью мне приснилась мама и я почему-то испугался за нее. Мне вдруг показалось, что моя мама может умереть. Но утро я позвонил ей, трубку никто не брал. Я быстро собрался и поехал на дачу под Королевым, где который уже год одна жила моя мама.
Приехав на дачу, я обнаружил свою мама больной и разбитой. Она лежала в кровати, на лбу влажное полотенце и никто за ней не ухаживал. Она никогда не любила быть кому-то обязанной. Поэтому и мне не позвонила. Я возмущенно сказал:
− Мама, господи Боже! Я как почувствовал! Почему ты мне не позвонила? Я бы приехал раньше.
− Зачем? - просто спросила мама.
И вправду — зачем? Любил лия свою мать? Безусловно, любил. Любила ли она меня. Да. Но она задала резонный вопрос — зачем. Некоторые люди хотят умирать в одиночестве. И мама моя собиралась сделать именно так.
На следующий день, шевеля сухими губами, она тихо сказала:
− Раз уж ты приехал, я расскажу тебе одну тайну. Твой отец, которого ты знал, это не твой отец...
Я улыбнулся:
− В смысле?
Она повторила всё слово в слово.
− Как так?
Она молчала.
− Как так? - нервничал я, - А ты, хотя бы, моя мать?
Они кивнула головой:
− Твой отец умер на следующий день после твоего рождения. Он мечтал на восьмой день после рождения обрезать тебя...
Мне показалось, что у меня поднимается температура. А присел на край кровати и спросил:
− Как обрезать? Кто у нас еврей, мама? Ты?
− Я — нет. Но твой отец очень хотел, чтобы ты был настоящим евреем. Если бы он не погиб, так бы и было. Но я не позволила обрезать тебя после смерти твоего отца. И его родные отказались от тебя. Перестали считать тебя за своего. Через полгода я снова вышла замуж за твоего папу... ну... вернее... за человека, которого ты считал своим папой. Я взяла его фамилию. Тебе дали его фамилию. Он тебя усыновил. Документы об усыновлении у меня в столе. Будет любопытно, возьмешь. Если нет, то выкинешь.
− То есть, мама, ты хочешь сказать, что я еврей по отцу?
− Да, ты, по сути, Федор Иосифович Розенблюм...
− Я — Федор Иосифович Розенблюм???
− Переводится с идиш, как цветок розы.
Я упал в обморок.
Через день мама умерла. Ее похоронили. Через неделю я стал искать могилу своего родного отца, который Розенблюм. Не нашел. К сожалению, после получения информации о том, что я еврей Розенблюм, я с мамой практически не разговаривал до самой ее смерти.
Прошло полгода после последних событий. Эдуард Шульман часто приходил ко мне в гости пить чай. А однажды пришел даже со свое блондинкой, на которую я почти каждый день дрочил. И я вгляделся в нее. Она оказалась не настолько красива, насколько я рисовал ее для себя в голове. Уши у нее оказались торчащие врозь. Волосы сожженные краской. И руки, некрасивые руки. Мне вечером совсем не захотелось на нее дрочить. И я подрочил посмотрел кино и подрочил на Кэмерон Диаз.
А ну утро я решил реализовать свою давнюю идею, убить еврея и решил покончить жизнь самоубийством. Но перед этим я решил написать всё, что со мной творилось. Поэтому пишу. Сейчас. Пишу. И заканчиваю. Всё. ТЧК.
PS. Думаю, на прощание еще подрочить. Наверное, на свою бывшую жену Наташку. Она была моей единственной женщиной.
Еврей Федор Иосифович Розенблюм.
2011 год
- 26.01.2017