Глава 6: Трансы, синглтон, слеза
По ссылке 5 глава романа «Соки жизни» Сергея Решетникова «Мага, Венера, Кавказ, уйгуры»
Я на днях окончательно определился и уверенно вошел в трендовое течение «синглтонов». Даже старых друзей из френдов удалил. А сегодня принял присягу, дал клятву, внёс первый взнос, стал идейным, погрузился в тему синглтонов, нафигарился водярой и вступил в сговор со своим бесом, который живет в моей печени, которому, кстати, срать на все принципы, нормы поведения и у которого нет совести. О, как я ему завидую. Ибо у меня, блин, совесть есть, и она, блин, болит. Болит хронически. И с каждым последующим моим поганым поступком всё больше и больше. И дело-то вот в чём. Я не собираюсь останавливаться на достигнутом. Моя планка высоко. Я хочу пройти до последнего круга. И бес об этом знает, смеется, потирая ладошки. Он не знает, что я для него приготовил в конце жизни… в один из вторников.
Было около одиннадцати вечера или ночи (как хотите). Я юзал сайты. Когда я бухаю, я, как большинство мужиков, хочу секса. Когда я перекрываюсь, я ищу выхода за рамки. Как правило, на следующий день после того, как я побывал за рамками, я сожалею об этом. Ибо пустеют карманы, пачкается душа. Знать, такова карма, мать её за ноги. Аминь.
Что такое относительно порядочная семья в России? Муж и жена, народив одного-двух-трёх детишек, живут долго и счастливо. Правильно? Изменяет при этом муж жене или жена мужу? Ну, давайте будем честными. Хотя бы один разочек, но было у всех, особенно в семьях постсоветского времени, когда всё доступно, всё можно, только осторожно, ибо ВИЧ не спит. Не поверю я в святость, честность и безукоризненность двадцатилетнего современного брака. Не поверю в брак без измен. Дьявол хитёр. Таков институт брака – изменять, ибо полигамия человеком по Дарвину рулит, и у мужиков, блин, встаёт направо-налево, а у баб увлажняется тоже в том же направлении. То гены зовут, то для разнообразия, то просто зачесалось. Так что кто из нас честнее и совестливее? Я, который признавался в своих изменах, в итоге отказался от брака и теперь заказывает проституток? Или мой друг Серёга, проживший со своей любимой женой двадцать лет, приносящий ей то хламидиоз, то мандавошек? А сколько он перетрахал бабья? Я-то знаю. Он честен со мной. Да я школьник по сравнению с ним, даже если собрать всех моих жён и проституток в одну кучу. И ещё он своей жене регулярно врёт. Притом что с виду это глубоко порядочная счастливая российская семья, голосующая на выборах за того, за кого скажет начальство (понимаете за кого?). Ложь же повсюду. Зачем врать? А все эти высокоморальные пятидесятилетние особы, которых в вольные горбачевские времена драли во все дыры, во всех углах… Для которых тогда мама была анархией, а папа – стаканом портвейна… Ну разве не так вы, высоконравственные мадамы сорока пяти – пятидесяти лет? Я всё про вас знаю и расскажу вашим детям о вашем типичном поведении в восьмидесятые, в девяностые, когда вы натирали мозоли на своих мохнатках, когда у вас с подбородка стекала сперма. Просто я не боюсь говорить о себе правды, а вы свою пытаетесь забыть, прикрываясь словами «любовь», «порядочность», «нравственность», «человеколюбие». В задницу всё! Дыролюбие, херолюбие, жополюбие, себялюбие и деньги, деньги, деньги! И конец! На этом стоял и стоит этот грёбаный мир! Аминь.
Но на сей раз я вышел за рамки.
– Алло! Слышите меня?
– Конечно, слышу, – послышался в трубке манерный педиковатый голос явно молодого человека, не девушки (как ни старайся, сколько гормонов ни выпей – мужской голос не переделать).
– Сколько стоит? – спрашиваю я.
– Пятнадцать тысяч два часа, любимый, – льётся мне в уши.
– Чё-то дорого, – торгуюсь я.
– Да ты чего, милый!? – возмущается голос, а потом тут же успокаивается: – Пятнадцать тысяч – это нормально. Я волшебница.
– Ну, приезжай, коли волшебница. Поколдуем. Жду.
– Ты один?
– Гм. Конечно, один. Но почему спрашиваешь?
– Страхуюсь.
– Гм. Страхуйся.
Я называю адрес. «Она» обещает приехать в течение сорока минут. Едет, естественно, «другая» на порядок дольше. Если проститутка-телефонистка обещает, что приедет к вам через тридцать минут, то реальная шлюха приедет через час. Если говорит «сорок минут» – жди шлюху примерно через полтора часа. Не меньше. Все проститутки опаздывают. Определённо – все. Проверено временем. Годами. Они, как наши чиновники, никогда не приходят вовремя. Они похожи.
К приезду транса я набрался алкоголем ещё больше. Первый раз ведь. У меня в холодильнике была водка, текила, на столе в тарелке стоял чёрный виноград. А виноград способствует усваиванию алкоголя. И я его эффективно усваивал. В общем, когда прозвучал звонок в дверь, я уже был хорошенький.
Итак. Звонок в дверь. Открываю. Они входят. Я сразу понимаю: «девки» явно «ас-саляму алейкум». Трансы – «чурки». И-биться-сердце-перестало! Куда мы кОтимся? Стоит отметить, что в Москве «чурки» (или как их щас принято называть «чёрные») занимаются всем чем ни попадя: водят дешёвые разбитые такси, метут дворы, чистят снег, укладывают асфальт и теперь ещё подались в проституцию. Да не в традиционную проституцию, а в натуральную, то есть транссексуальную… с женскими титьками и с мужскими… не побоюсь этого слова, членами. Смешно – да? Мужскими тырчиками? Но реально, актуально, потому что смотришь на женщину, а у нее хер… Как правильно назвать? Мужской или женский хер? У транса… Блин… Так якобы должно быть. Я ведь перед вызовом изучил не один сайт с трансами. По-разному там, конечно… Всякие фоточки, всякие видео. В общем, трансы бывают всяческие. Активные и пассивные. И туда, и сюда. Возбуждали ли меня фотки «девок» с членами? Сложно сказать. Или – лучше сказать – не хочется об этом говорить. Смотрел ли я до этого порнушку с геями? Да, смотрел. Цепляет, блин. И не говорите мне, что вы ни разу не смотрели гей-порно… Не говорите. Особенно женщины. Дьявол тоже в вас живет, только не в печени, как у меня, а чуть пониже, где бабочки крылышками «бяк-бяк-бяк-бяк», после чего вы во все тяжкие «прыг-прыг-прыг-прыг», пока один сперматозоид не утихомирит ваш пыл, схватив вашу яйцеклетку своими маленькими липкими ручонками…
Трансы вблизи, в реале хуже, чем на фото.
– Здравствуйте, – сказал я, опустив в пол глаза.
Что-то в тот момент внутри меня хрустнуло, звякнуло и проснулось. Спящий безграмотный христианин или советский старый пионер, который всегда поступает по совести, который укрепляет своими поступками авторитет и который никогда даже не дрочит. Никогда-никогда. Ни разу в жизни. Лениным клянусь. Ибо он со своими дурными привычками борется… ну, скажем так, с переменным успехом.
Но в данную минуту мне захотелось этих накрашенных чурок прогнать поганой метлой. Два юных азиата надели на себя педиковатой одёжи, колготки, дешевые парики и стоят передо мной гнутся, как звёзды дешевого мюзикла, как персонаж Джареда Лето из «Далласского клуба покупателей». В моей затуманенной водкой, одиночеством и прочей хренью голове родился старый слоган: «Лучше нет влагалища, чем очко товарища». Мне показалось, что это я его придумал.
Стоят они такие манерные в париках. «Блондинка», ёпт, и «брюнетка». Я мысленно убил в себе онаниста-пионера, христианина и пальцем указал на «блондинку».
– Ты остаешься.
– Нет, – сразу сказала «блондинка», – мы… хочем вдвоём. Вместе. Одну… нет.
– Да я двоих-то и… это самое… не потяну… и не хочу я двоих, – отвечаю я, а потом добавляю: – Один уметайся к чёрту.
– Одна-а, – поправляет меня «блондинка», осматривая квартиру, – мы останемся вдвоём… за ту же цену… две по цене одной… Бонусом. Понял, зая? Тебе бонус, глупый. Неси пятнадцать тысяч… Деньги – сразу.
Мне явно не понравился данный расклад (что-то здесь не так), но я согласился. Я впервые в жизни общался с трансами.
Они разуваются и начинают шманать по квартире. Осматривать, юзать, шнырять, так сказать, тараторить на непонятном мне языке. «Точно, блин, чурки!», – думаю я. Я молча развожу руками, мол, что тут происходит.
– Ищем, нет ли засады, – прокомментировала «налёт» «блондинка».
И продолжают дальше болтать на своем языке.
– Вы чё!? – смеюсь я. – Блин, я запрещаю в моей квартире говорить на иностранном языке! Ок?
Ко мне подскочила «блондинка», рукой коснулась моего лица. От руки пахло куревом.
– Ок. Командуй, капитан. Ты приготовил свой цилиндр, любимый? А? Иди, прочисти его, – почти шёпотом закончила «блондинка».
– В смысле? Какой цилиндр?
– Куда вводить поршень, мой сладкий.
Мне сейчас продемонстрировали явно заученный текст, но это было клёво. Надо же, как их там научили готовить: «поршень», «цилиндр». Современная культура трансов. Ёпрст.
«Она» взяла меня за руку, повела в ванную, отвинтила душевую лейку от шланга, включила воду и изобразила, мол, данный шланг нужно вставить в задний проход, включить воду, заполнить водой кишки, потом их испражнить.
Я кивнул.
– Клизма, – сказала она, отдала мне шланг: – Делай в жопу, любимый, – и вышла.
Я разделся, залез в ванную, включил воду, с трудом вставил себе шланг в задний проход и от души, ёксель-моксель, наполнил себя. Блин, по-моему, переборщил, потому что мой живот прямо на глазах вырос. Мало того, наполнился так, что мне тут же захотелось срать. Думаю: «Не добегу ведь до унитаза». А санузел, если не поняли, раздельный. Минуту я стоял в ванной и думал о моих трансах, которые сейчас шныряют по моей квартире. Блин, чё делать? Я вышел в коридор, на всякий пожарный придерживая ладонью дырку в жопе… А случай воистину был пожарный. Вошел в туалет, прыгнул на унитаз и… как будто весь мир из меня вышел… Душа из меня вышла. Бесы из меня вышли. Я никогда не думал, что во мне столько говна. Но, зараза такая, оставалось явное ощущение, что в моем кишечнике всё ещё бурлит вода. Я ещё раз поднатужился. И из меня опять вышла вода вместе с калом. О, боже, сколько во мне говна! Я смыл всё это безобразие. Забрался в ванную, помылся с мылом, ополоснулся, накинул халат и вышел.
В моей спальне на кровати в одежде лежали трансы и улыбались. Я стоял перед ними в халате.
– Я готов. А вы не будете мыться? А то время-то идёт.
Они встали. И «блондинка» спросила:
– Полотенце есть?
Я дал ей чистое полотенце и сказал:
– Одно на двоих. У меня тут же не прачечная, – потом крикнул вдогонку: – И колготки свои дурацкие больше не надевайте, а то как в детском саду, блин.
Они вместе ушли в ванную. Включили душ. И опять о чём-то болтали на своем, на чучмекском. Я вошёл на кухню, налил себе стакан водки, замахнул. Почувствовал, как в животе опять забурлило. То ли водка, то ли вода. Для меня, честное слово, в новинку – шланг в жопу. Хотя… я понимал главное, что сейчас мне предстоит испытать в жопе кое-что посерьёзнее. Они очень быстро вышли из ванной, как будто и не мылись, абсолютно сухие. На них, кроме девичьих стрингов, ничего не было. Узкие тазы, бритые ноги и вставные силиконовые титьки.
– Водки? – спросил я.
– Давай, – ответила «блондинка».
Я показал на «брюнетку» и спросил:
– А этот по-русски совсем не шарит?
«Блондинка» возмутилась:
– Она, любимый, она! Мы – проститутки. Не груби нам. Мы лучшие проститутки Москвы. Ты запомнишь нас на всю жизнь. Обещаю тебе.
– Хорошо, – кивнул я. – Так что? Она… типа, немая?
– Она учится, – ответила «блондинка».
И они в голос манерно засмеялись. Как клоуны, блин.
Я налил им и себе водки. Чокнулся с ними. Выпил. А они, не сделав ни одного глотка, поставили на стол стаканы. «Блондинка» стянула с тарелки виноградинку.
– Ну, пошли? – спросил я, тоже закусив гостью чёрного винограда.
Они послушно встали и двинулись за мной в комнату. По дороге «блондинка» игриво хлопнула меня по заду.
Я снял халат и остался голым. Они в стрингах легли в кровать и сразу же залезли под одеяло.
– Холодно? – спросил я.
Они манерно засмеялись.
– Давайте уже… это… трусы снимайте, – сказал я.
Они сняли стринги. Я смотрел то на их титьки, то на чёрненькие махонькие писёшки. И думал: «Что заставляет человека мужского пола вставлять силикон в грудь?» «Деньги, конечно, деньги». А ещё в тот момент я вспомнил, как много-много лет назад ко мне в общаге приставал гей. Для меня тогда это было шоком, но я отбился. А сейчас я сам отдал пятнадцать косых за два часа, чтобы испытать на себе гейскую любовь.
Вообще-то я групповухой до этого занимался всего один раз в жизни несколько дней назад в «гипермаркете» Иваново. Там была незабываемая Венера, хорошая Афродита и прочие шлюхи. Девки высосали из меня почти все, блин, соки жизни. В каком-то смысле мне групповуха понравилась. В каком-то смысле ничего необычного. Тот же секс, только вчетвером. Одну ты трахаешь, вторая лижет тебя яйца. Третья трется грудью о твою спину. Мясной завод по производству секса. Гипермаркет секса.
Но сегодня, конечно, совсем другое дело. Во-первых, это мой первый гомосексуальный опыт. Во-вторых, сразу с двумя трансами. Я окончательно рехнулся.
Я лег на кровать.
– Ложись на живот, – сказала мне «блондинка», погладив меня по яйцам.
– А резинки где? – спросил я, переворачиваясь на живот.
– Ложись, сейчас он сделает тебе приятно. Руки за спину положи.
– Зачем?
– Положи. Будет кайф.
Я положил руки за спину.
«Брюнетка» навалилась на меня… И… быстро связала руки. Я поначалу растерялся, но потом стал сопротивляться как мог. Мне стали связывать ноги. Но я изловчился, сбросил с себя «брюнетку», толкнул коленом «блондинку», изогнулся, напрягся, и в этот момент из моего заднего прохода фонтаном вырвалась вода с говном, окатив «брюнетку» с головы до ног. Моя белоснежная простынь тоже была вся в говне. Вся комната была в говне. Я вскочил на ноги и со всей мочи пнул ошарашенную «блондинку» в челюсть. Та с писком рухнула с кровати на пол. Пока я справлялся с «блондинкой», «брюнетка» пришла в себя, отёрла говённое лицо подушкой и бросилась на меня с кулаками. Повалила меня на живот… Уперлась в меня своими силиконовыми титьками. Отмечу, что «брюнетка» явно какая-то дзюдоистка. Она достаточно легко со мной справилась и связала веревкой ноги.
– Козлы! – закричал я во всё горло.
Тогда «брюнетка» порвала испачканную в говне простынь, что характерно, выбрала самую говённую часть и с жестокой самодовольной улыбкой заткнула мне рот. Всё. Я был окончательно побежден. Я нюхал своё говно. Мало того, чувствовал его во рту. «Блондинка» пришла в себя, встала и больно пнула меня по почкам, проговорив:
– У, шайтан!
Потом они ушли в гостиную, начали шманать квартиру, и о чём-то говорить на своем… азиатском. Какое-то время они меня не трогали. Они зачищали квартиру: компьютер, монитор, ноутбук, жёсткие диски, шесть серверов, принтер, сканер, новый телевизор, смартфон – мой любимый смартфон на андроиде, планшет, деньги из кошелька (около ста тысяч рублей), банковские карты (кредитные и депозитные), картины арбатских художников, чайник, утюг, золотую цепочку, обручальное кольцо, которое уже почти полгода лежало в деревянной коробочке из-под китайского чая, также в этой коробочке они нашли тысячу долларов. Это я уже потом посчитывал данные потери, типа, забегаю вперед. Пока же я лежал в закрытой комнате и слушал, как трансы шебуршат в гостиной, в коридоре, как открывается и закрывается входная дверь, как выносят мои вещи. Мне не жалко было вещей. Я думал, что они сделают со мной. Убьют? Как-то некрасиво помирать голым со связанными руками, ногами и с обосранной простыней во рту. Хочется умереть красиво, а не так. Я представил себе надпись на памятнике: «Умер пидорас, прикидывающийся натуралом».
Когда шум закончился, они вошли ко мне. Я подумал: «Одно из двух, либо меня освободят, либо убьют». Мне, конечно, стало страшно. На них всё ещё оставались парики, но одеты они уже были, как дворники-таджики с нашего двора: дешёвые футболки, джинсы, кроссовки. Тот чурка, на котором парик «блондинки», подошёл ко мне и дважды пнул в живот. Потом достал красивый складной нож и, изображая суровое лицо, поднёс к моему горлу. Я реально испугался. Но чурка, который играл «брюнетку», тронул того за плечо, мол, не надо. И они вышли, плотно закрыв комнатную дверь. Через пару минут я услышал, как хлопнула и входная дверь. Ушли.
Я выдохнул. Ёп-твою-мать… Я жив. Связан, но жив. Я около часа лежал, не двигаясь, и прислушивался к шорохам и шумам. Мне всё время казалось, что они ещё рядом. Но всякий раз я понимал, что это побочные шумы. Я окончательно убедился, что они ушли. Пора было себя спасать. Что я мог? Я мог мало-помалу ползти. Куда ползти? В кухню. Там должен быть нож. Куда же я его положил? Разберусь на месте. Сначала нужно было попасть в кухню. Как это сделать? Комната закрыта. Я полз к двери. То полз, то катился, то полз, то катился. Добрался. Дверь была на защёлке и, как назло, открывалась в мою сторону. Я лег на спину и стал бить по двери ногами. Через пять минут я выбил её. Дальше я пополз на кухню. Ножа на видном месте я не обнаружил. Значит, я его положил в ящик стола. Скорее всего, так. Нужно уронить стол. Попробую. Я выбил у стола одну ножку. И стол легко опрокинулся, больно прищемив мне ляжку. Следом выпал ящик и упал мне на живот. На мой пресс, где должны быть кубики. Но ножа там не оказалось. Самое страшное, если нож лежит в раковине… если он лежит в мраморной раковине, то это… это очень нехорошо. Я опрокинул и разбил ещё пару нижних напольных шкафов. Раскровил себе ногу. Не смертельно, но пол в крови испачкал. Разбив последний шкаф с посудой, получив сковородкой по яйцам, я окончательно убедился, что нож, блин, лежит в раковине. Я протрезвел, вошел в раж и после трёх-четырёх попыток разбил в хлам и раковину. Вместе с раковиной сильно повредился смеситель. Так сильно, что в кухню хлынула горячая и холодная вода. На меня, блин… Я отполз к холодильнику. Тут на меня упала ваза и разбилась о голову. Я чувствовал, как кровь течет по щеке. А, да… Забыл сказать. Самое главное, что ножа в раковине не оказалось. Хотя он мне и не понадобился. Потому что в кухню, которую я бомбил среди ночи, спасая свою никчемную жизнь, вошёл толстый полицейский с укороченным автоматом Калашникова. За ним следом испуганные соседи, которые и вызвали наряд. А вода в кухне набиралась стремительно. И струя горячей воды изменила вдруг направление… в мою сторону… И меня ошпарило. Начинался горячий потоп.
– Что у вас тут происходит? – спокойно спросил полицейский, глядя, как кипяток заливает мой член.
Я мычал от боли и уворачивался от кипятка. Но кипяток загнал меня в угол. К тому же горячая вода уже залила пол и обжигала меня снизу.
– Он не может говорить, – тревожным голосом сказал лысый сосед, который выглядывал из-за спины полицейского, – у него кляп во рту. Спасите же его.
Полицейский сказал по рации:
– Звоните в ГБУ. Пусть отключают воду по стояку в пятом подъезде. Мы тут плывем на двенадцатом этаже… в кипятке. Есть пострадавший. И холодную, и горячую пусть отключают.
Он выключил рацию. Опрокинул сломанный стол так, чтобы вода билась в крышку стола. Потом пошёл по воде ко мне, вырвал из моего рта простыню. В этот момент на него брызнула струя. Он отскочил за стенку, вскрикнув:
– Горячо, ёлки.
Моя кожа была обожжена кипятком, и я заорал на мента:
– Развяжи меня, козёл. Я умираю.
Лысый сосед согласился со мной:
– Надо помочь человеку. У него ожоги… Он умирает.
Мент спросил соседей, которые стояли у него за спиной:
– У вас есть нож? Тут человека кипятком заливает. Видите. Несите нож.
В этот момент в кухню вбежал другой полицейский и потащил меня в коридор, крикнув толстому автоматчику:
– Вытаскивай его! В коридоре развяжем.
Они вдвоем вытащили меня в коридор. Лысый сосед принёс из своей квартиры нож. Меня освободили от верёвок. Я с трудом осмотрел квартиру. Там, где у меня лежали деньги, я нашел пару колготок. Пидоры с чувством юмора обчистили хату полностью. Украли все документы. Мне вызвали скорую. Скорая приехала быстро. Меня привезли в больницу у Нескучного сада, по-моему, называется имени Пирогова. Не помню. Мне оказали первую медицинскую помощь. Обкололи морфином или другой хренью. Привезли в палату с ожоговыми. И как только медицинские работники вышли из палаты, ко мне вошёл плешивый человек в дешёвом костюме, представился, показал удостоверение, сел напротив, вытащил блокнот, ручку и спросил:
– Что случилось?
– Меня ограбили.
– Кто?
Я задумался, что говорить, о чём молчать. Хрен его знает. На самом деле ситуация непростая, более чем стрёмная. Неудавшегося гомика ограбили два черножопых пидора под видом трансвеститов.
Я мотнул головой:
– Не знаю.
– Вас не насиловали?
– Да-а-а нет.
– Так да или нет?
– Нет.
– А почему вся комнате в говне?
– Что? – театрально удивился я: – Они мне ещё и комнату обосрали?
– Зачем они вам обосрали комнату?
– От злости, наверное, они мне обосрали комнату. Нацисты это, по-моему, были… нацисты.
– Нацисты обосрали вашу комнату? А почему именно вашу комнату?
– Наверное… потому что я уважаю черножопых. Я пацифист… в глубине души.
– Что у вас украли?
– Всю технику, электронику, компьютер, ноутбук, монитор, смартфон, документы… банковские карты, документы все. Всё.
– Это ваша квартира?
– Нет, арендованная.
– А техника ваша?
– Техника моя.
– А кухню кто разбил?
– Они.
– Зачем?
– У них нужно спросить – зачем. Они меня туда затащили, чтобы я кипятком ошпарился. Вот. Посмотрите на руки. Волдыри.
– Как вы думаете, почему они это сделали? Может быть, они испытывали к вам личную неприязнь?
– Не знаю. Комнату они мне тоже обосрали. Что это? Личная неприязнь? Месть? Хрен его знает. Меня обокрали! Понимаете меня. Всё, что было, украли.
– Значит, грабителей вы не знаете?
– Не знаю.
– А как же они попали в вашу квартиру?
– Позвонили, я открыл дверь. Мне ударили по голове. Видите, голова разбита.
– Понятно. По горячим следам нам не удалось обнаружить грабителей. Но сейчас мы изучаем видео с камер наблюдения. По результатам вам сообщим.
– Спасибо. А банковские карты мои можно заблокировать?
– Пока я только от вас услышал, что вы – Степанков Николай Сергеевич. А подтвердить сказанное вы ничем не можете. Вам нужно явиться в паспортный стол по месту регистрации, чтобы вам выдали справку. И на основании этой справки вы будете продвигаться дальше, блокировать банковские карты, восстанавливать сим-карты и прочее.
Я схватился за голову:
– Господи, без бумажки ты какашка! Даже сим-карту невозможно восстановить. О, мои Боги – программисты! За что?
Плешивый в штатском развел руками:
– Пока ничем не могу помочь. Явите себя миру, так сказать. Докажите нам, что вы Степанков. Поправляйтесь.
Он похлопал меня по руке. И мне стало больно.
Он: «Простите», – встал и вышел.
Под кожей опять у меня всё зажглось, видимо, укол проходил. Ожоги были не смертельные, но очень болезненные.
– Вколите уже мне что-нибудь!
И я попал в жопу. Я опять попал глубоко в жопу. Ни документов, ни денег, ни друзей. Вот тебе и трендовое течение «синглтонов». Простите меня, пожалуйста, друзья мои, Володя, Мишка, Димка, Серёга, Лёшка! И мама с папой, тоже меня простите! И все-все! Простите меня, грёбаного синглтона, в первом поколении! Сами мы не местные… У меня украли всё. Я даже не могу заблокировать свои банковские карты. Кошмар. Ай да жопа. Ай да глубока. Ай да вонюча.
Когда следователь вышел, человек с перевязанным лицом, который лежал напротив, с трудом произнёс:
– Блокировать банковскую карту можно… по кодовому слову. Могут запросить паспортные данные, когда, где родился…
Я обрадовался:
– Правда? Блин, точно! Кодовое слово. А дайте мне, пожалуйста, ваш телефон? Позвоню в банк. Будьте добры. Пожалуйста.
Пока я звонил в банк, в палату вошла суровая толстая санитарка с пакетом фруктов и громко огласила:
– Степанков?
– Я Степанков.
Я опустил телефон и посмотрел на санитарку.
– Вам передали.
Положила она прозрачный пакет с фруктами на мою прикроватную тумбочку и направилась к выходу.
– Подождите. А кто передал?
– Девушка. Женщина, – ответила она, и опять собралась идти.
– А кто?
– Она не представилась.
– Красивая?
– Красивая.
– Понятно.
Санитарка вышла из палаты. А по моей щеке покатилась слеза.
- 03.02.2019